Генерал Родимцев. Прошедший три войны

Еще до отъезда в Албанию отец в процессе ознакомления с соответствующими материалами подготовил докладную записку министру обороны СССР Н.А. Булганину (направленную также Маленкову Г.М., Берия Л.П., Молотову В.М. и Хрущеву Н.С.) с предложениями по реорганизации албанской армии для повышения обороноспособности Народной Республики Албании. Примечательно, что наряду с мероприятиями, касающимися сухопутных войск, отец обращал внимание на необходимость усиления обороны морского побережья и командирования в состав аппарата военного советника военно-морских специалистов. Предложения вновь назначенного военным советником в Албанию генерала А.И. Родимцева были в основном одобрены советским руководством.

Через два месяца отец вернулся в Москву по делам, а в Албанию он вновь отправился уже вместе с моей мамой и со мной. Регулярных авиарейсов в эту страну еще не было, и добирались мы морским путем. Из Одессы мы вышли в море на большом румынском пассажирском теплоходе «Трансильвания», который направлялся по маршруту: Одесса – Констанца – Варна – Стамбул – Пирей – Дуррес.

Надо ли говорить, что морское путешествие продолжительностью около недели по красивым морям и странам представляло собой в те годы настоящую экзотику для советских людей, даже для взрослых, а тем более для мальчишки, которому не исполнилось и восьми лет, каким был я. За три года албанской командировки отца мне довелось несколько раз проделать этот путь туда и обратно. Я хорошо помню многие детали этих путешествий, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. Первым памятным воспоминанием был человек в белой форме, который три раза в день ходил по коридорам судна и бил колотушкой с мягким наконечником в большое медное блюдо, висящее на веревочке, созывая пассажиров в столовую. Я и другие дети разноязыкой толпой ходили за ним следом как завороженные, слушая громкий и необыкновенно мелодичный звон его «инструмента». Самым счастливым был тот, кому позволялось сделать очередной удар.

Отец подробно рассказывал мне о том, через какие мы проходим моря и страны, что за острова проплывают мимо. Я неожиданно для себя почувствовал огромный интерес ко всему, что происходит на судне, к его устройству, наблюдал за работой матросов, подолгу смотрел на море и плывущих рядом с кораблем дельфинов, назубок выучил все географические названия. В портах, если стоянка была длительной, мы сходили на берег и совершали короткие экскурсии. Однажды, когда я и отец стояли на палубе, мы увидели, что море впереди какого-то совершенно иного цвета, – за бортом плескались синие воды Средиземного моря, а впереди цвет воды был изумрудно-зеленым. Мы приближались к Адриатическому морю. Мне навсегда врезалась в память удивительная картина – наш корабль пересекает резкую границу вод, которые не перемешиваются, как будто на листе бумаги разрисованы разноцветными карандашами две половинки – справа синяя, слева зеленая. Стоявший рядом отец удивленно качал головой, он тоже впервые наблюдал такую картину. Это были дни необыкновенных открытий, впечатлений, восторгов, сохранившиеся в моей памяти. Эффект от морского путешествия усиливался еще оттого, что перед этим я три года прожил в Сибири, среди лесов и снегов, в скованном нередкими сорокаградусными морозами Иркутске и его окрестностях.

Пожалуй, единственным неприятным моментом в морских вояжах была качка. Я помню, как однажды мы попали в сильный шторм, продолжавшийся несколько суток. Огромный корабль раскачивало так, что было трудно устоять на ногах. Моя мама переносила качку очень тяжело, ничего не ела, отец сильно переживал, регулярно в нашу каюту приходил врач. Меня тоже здорово укачало, но я старался не ныть, видя, как тяжело маме. А отец и в этой ситуации оказался выносливее всех. Он чуть ли не силой привел меня в столовую, чтобы я хоть что-то съел. Хорошо помню, что кроме нас там находилось всего три пассажира в зале на несколько сот человек. Посуда ездила по столу, время от времени что-то падало на пол, в окна хлестали водяные струи. А отец с аппетитом съел все, что положено, был в прекрасном состоянии и, глядя на мои страдания, только приговаривал, качая головой: «Шайтан побери!» И в тот раз, и впоследствии еще неоднократно я имел возможность убедиться, что у него был идеальный вестибулярный аппарат. Он прекрасно переносил и морской шторм, и полеты в любую погоду на больших и маленьких самолетах, и долгие поездки по горным дорогам, по которым он исколесил не одну тысячу километров. С такими природными данными из него мог бы получиться отличный космонавт!