Генерал суворовской школы

С юга операцию должны обеспечивать десанты. Не исключена возможность содействия французского флота как в Черном море, так и в Балтийском.

Большая надежда возлагается на военное повстанческое движение.

Дабы операция носила национальный характер, предполагается вести наступление исключительно русскими частями в надежде, что при развитии наступления они пополнятся кадрами из местного населения и некоторыми частями Красной армии.

ВЫСШИЙ КОМАНДНЫЙ СОСТАВ

К предстоящим операциям намечен следующий командный состав: Верховный Главнокомандующий и временный верховный правитель — вел(икий) князь Николай Николаевич, его помощник — ген(ерал) Гурко, начальник штаба — ген(ерал) Миллер, Главком — ген(ерал) Юденич, начальник конницы — ген(ерал) Врангель, походный атаман казаков — ген(ерал) Краснов, партизаны — Борис Савинков и Балахович (совместная работа с Петлюрой исключается).

Предполагается всех военных выскочек гражданской войны заменить лицами со служебным и боевым стажем германской войны.

Таковы результаты Белградского совещания. Окончательную санкцию все решения получат в Париже, куда 12 марта выехали ген(ерал) Врангель, адмирал Кедров, Маклаков и Карташов.

На это совещание вызваны все казачьи атаманы, генералы Краснов, Гурко, Юденич, Миллер, а также Б. Савинков и Балахович.

На совещании будут представлены Франция и Америка».

Этот и подобные ему документы, составленные заграничной агентурой ГПУ (его Иностранного отдела), вызывали особое беспокойство на Лубянке и в «вышестоящих» кабинетах в отношении личности Юденича. Информация о белградском совещании руководителей военной части белой эмиграции однозначно свидетельствовала о действительно высоком полководческом авторитете генерала от инфантерии Н.Н. Юденича.

Это было действительно так. В противном случае ему бы не отводилась роль Главкома — то есть главнокомандующего белогвардейскими силами вторжения. Причем это было сделано без его личного присутствия на том совещании и помимо его воли. Великий князь Николай Николаевич в роли Верховного Главнокомандующего скорее всего выполнял бы лишь роль декоративной фигуры.

Из последующих донесений агентуры Иностранного отдела ГПУ не видно, прибыл ли Юденич на парижское совещание. Достоверных сведений тому нет. Скорее всего, Николай Николаевич, отошедший с первых дней от всякой активной жизни белой эмиграции, проигнорировал очередную «военную» акцию наиболее непримиримо настроенных к Советской России руководителей военной части белоэмигрантских кругов, с которыми, собственно говоря, он каких-либо постоянных контактов не поддерживал.

Что же касается вышеприведенного плана вторжения на советскую землю «трех групп» белых с последующим «наступлением на Петербург и Москву», то он остался только на бумаге. Агентурная же копия плана бережно хранилась в секретных архивах Москвы.

Юденич вольно или невольно постоянно напоминал о себе заинтересованным лицам. Его имя мелькало и в других донесениях, которые поступали на Лубянку. Так, в одном из них белого генерала причисляли к сторонникам великого князя Кирилла Владимировича и объявляли стойким монархистом:

«Общество членов министерства внутренних дел:

Гарбель, Палеолог, Скаржинский, Колеповский, Говоров, Юденич, Богородский, Гвоздик».

Достоверность такой информации вызывает большое сомнение. Трудно сказать, какое отношение имел генерал от инфантерии Н.Н. Юденич к этой группе. Во всяком случае, никаких связей с Министерством внутренних дел Российской империи он не имел, по крайней мере, там никогда не служил и участия в подавлении революционных беспорядков лично не принимал. Скорее всего, автор донесения в чем-то ошибался, стараясь «придать вес» отправляемой в Москву шифровке.

Имя Юденича чаще всего мелькало в материалах советской разведки совсем по иному поводу. Многие из его подчиненных по белой Северо-Западной армии еще долго не складывали оружия в борьбе с Советской властью. В их характеристиках, которые собирались в ГПУ, в обязательном порядке указывалось, что они когда-то служили под знаменами генерала Юденича и участвовали в походе на Петроград. Поход же все чаще в закрытых и открытых документах назывался авантюрным.

Секретные материалы Иностранного отдела ГПУ относительно личности Юденича ошибались в сути его белоэмигрантской биографии. Достоверно известно одно — Николай Николаевич жил в вынужденном изгнании на чужбину уединенной, тихой жизнью. Он не участвовал ни в одном сколько-нибудь значительном политическом событии русского зарубежья.

В его биографии неоспорим один немаловажный для 20-х и 30-х годов личностный факт. Против российского Отечества кавказский герой и Георгиевский кавалер больше не поднимал оружия и не призывал к этому других. Это он считал делом своей дворянской, офицерской чести.