Генерал Власов: Русские и немцы между Гитлером и Сталиным

12 мая 1945 г. Власов должен был появиться для переговоров в Штабе армии. Около двух часов дня колонна покинула Шлиссельбург. Впереди ехал американский джип, за ним следовали две машины штаба дивизии, в первой был генерал Буняченко, потом две машины штаба Власова, Власов в передней. Колонна замыкалась одним или двумя американскими броневиками. У речки Копривницы колонну обогнала машина, в которой сидели капитан РОА Кучинский и советский капитан Якушев. Нужно предполагать, что Кучинский стал изменником, чтобы спасти свою жизнь… Эта машина остановилась поперек дороги. Из нее вышли советские солдаты с автоматами. Якушев и Буняченко обменялись несколькими словами. Буняченко утверждал, что он считает себя пленным американцев и ссылался на американский эскорт. Упомянутые при этом американские солдаты не вмешивались. Они рассматривали происходящее как чисто русское внутреннее дело. Якушев с револьвером в руках принудил Власова и присоединившегося к нему Ресслера пересесть в его машину. Антонов в этот момент круто повернул и пытался поехать обратно в замок, чтобы оповестить Тензорова и Донахью. Принимая во внимание непроницаемое поведение американцев и их полковника Мартина, можно предположить, что все это было заранее согласованной игрой.

С этого момента мы ничего больше не знаем о дальнейшем пути Власова. Он появляется вновь в Москве как главный обвиняемый в процессе, который был проведен над ним и его ближайшими сотрудниками. Донахью выполнил свое обещание, которое он дал Власову, и лично перевез в следующую ночь Тензорова, Антонова и еще несколько русских в американский тыл. То же самое он хотел сделать и с Власовым.

Тензоров и Антонов смогли спастись. Буняченко и Николаев вместе с Власовым были захвачены в плен. В то время, как Буняченко позже был в Москве повешен, о Николаеве после ничего больше не было слышно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Американцы не знают, что они делают

После капитуляции Германии власовские солдаты разными путями попадали в американский плен, большей частью в Каплице, в Южной Богемии. Вначале они были интернированы и носили при себе оружие. Потом началось постепенное разоружение, и в конце концов власовские контингенты были объявлены военнопленными. Это отношение к ним лишь подтверждало, что для американцев снизу и вплоть до военной верхушки существование антисоветской русской армии было полным сюрпризом. Наличие таких русских частей в немецкой форме могло быть известно американской разведке, но, конечно, не офицерам на командных постах и генералам. Те, вообще, абсолютно ничего не знали. И когда они столкнулись с этим, они не знали, как поступать, с таким явлением. Они постарались как можно скорее интернировать чинов Власова, то есть вывести их из подчинения Гитлеру, чтобы ослабить так называемую Альпийскую Крепость, с созданием которой они еще считались в первые дни после капитуляции.

Последние остатки КОНРа, которые отступили из Иннсбрука в Циллерталь, были там интернированы американцами.

Так и другие военные части РОА, между ними Штаб армии, офицерская школа и Вторая дивизия, временно могли обеспечить себе безопасность в занятом американцами районе. Что же касается Первой дивизии, которая шла походом из Праги на запад, то она натолкнулась на сопротивление американцев у Пильзена и была оттеснена в первые ряды наступавших советских танковых частей.

В лагере военнопленных в Ландау

Мы, военнопленные, попали 26 мая 1945 года в сборный лагерь в Ландау на Изаре, который был расположен на большом пшеничном поле. Генералы же были направлены в особый лагерь военнопленных в Ландсхуте, из которого они были позже выданы. Первую ночь мы спали на этом поле прямо на пшенице, выросшей на 25–30 сантиметров, в тесноте, 6000–8000 человек, окруженные американскими джипами и пулеметами. Объезжали поле также и конные патрули, которые вызывали смех у русских солдат, потому что американцы не умели ездить.

Несмотря на строгую охрану, некоторые солдаты РОА ухитрились убежать. У меня, к счастью, имелся спальный мешок, легко сворачиваемый, стеганный пухом и прекрасно согревающий. Уже на следующий день наш строительный батальон был вызван и приступил к постройке забора из колючей проволоки и вышек для часовых, на расстоянии 25–30 метров одна от другой. На каждой вышке был американский пост, вооруженный двойным крупнокалиберным пулеметом, скорее всего зенитным. По ночам дополнительно американские заставы прятались в кустах за пределами лагеря. Это мы выяснили очень скоро, после того, как целиком заполненный солдатами джип выходил из лагеря и возвращался только с водителем. У каждой группы кустов выгружался один американец.

Наиболее ловкие солдаты среди военнопленных, бросая камни, намечали такие заросли, нацеливаясь на определенные кусты. Вызываемый при этом треск сучьев и шорох вызывали часовых по соседству. Они выходили из своих засад, обнаруживая себя, и мы могли наметить наш путь к бегству на следующую ночь.