Генералиссимус Суворов

Столыпин сорвался с места и побежал предупредить Суворова.

- Одевайтесь, ваше сиятельство, Зубов! -- сказал он, вбегая к Суворову.

- А что, разве я не одет? - посмотрел на себя фельдмаршал.

Он был в своем всегдашнем простом кафтане. На шее - один орден Анны.

Державин смотрел, недоумевая.

- Платон Александрович тоже принимал меня в затрапезном...

Столыпин повернулся, чтобы встретить Зубова, но он входил уже, украшенный орденами, с лентой через плечо, в пышном шелковом кафтане.

Столыпин выскользнул из спальни. Он только услышал, как Зубов сухо спросил:

- Как ваше здоровье, граф?

В словах должно было быть участие, но в тоне слышалось только негодование.

Зубов пробыл у фельдмаршала минут пять. Он вышел и быстро прошел через зал, провожаемый униженными поклонами сановников.

С его отъездом зал быстро опустел. Вельможи разъезжались не солоно хлебавши.

И когда уже почти никого не осталось в зале, к крыльцу подкатила карета вице-канцлера Остермана. Столыпин узнал ее по голубым епанчам гайдуков и их высоким картузам с перьями и серебряными бляхами.

- Погоди, Гаврила Романович, я сейчас! - сказал Суворов Державину и как был, так и выбежал из дворца навстречу Остерману:

Гайдуки только успели раскрыть дверцы перед вице-канцлером, как Суворов вскочил в карету к Остерману и захлопнул дверцы.

Он просидел минут десять и вылез из кареты. Остерман поехал назад. Визит был окончен.

- Этот визит - самый скорый, лучший и взаимно не отяготительный, говорил Державину Суворов. -Человек он древний, помилуй бог, зачем же его заставлять утруждаться.

- Александр Васильевич, мне тоже, пожалуй, надобно уезжать, - поднялся Державин.

- Нет, дорогой Гаврила Романович, тебя я не отпущу. Тебе я рад. Будем вместе обедать. Кого ж это еще бог дает? - спросил он у Столыпина, который снова шел с докладом.

- Камер-фурьер императрицы.

- Пусть входит.

В комнату вошел щегольски одетый камер-фурьер. Он держал в руках какой-то большой сверток.

- Здравия желаю, ваше сиятельство!

- Здорово, голубчик!

- Ее императорское величество изволят спрашивать, как здоровье, как отдыхали, ваше сиятельство?

- Отдохнул, помилуй бог. Спали-ночевали, весело вставали. А здоровье что!

Он громко вдохнул в себя воздух, выдохнул, точно проверял, не болит ли где-нибудь:

- Здоров!

- Их величество очень беспокоятся. Вчерась, говорят, таким манером ехали... Вот изволили прислать вашему сиятельству в подарок шубу...

Камер-фурьер развернул сверток. В нем была прекрасная дорогая соболья шуба, крытая зеленым бархатом, с золотыми петлицами и золотыми на снурках кистями.

- Их величество приказали: без шубы не выезжать, беречься простуды.

- Спасибо! Вот так подарок. Спасибо! - хвалил Суворов, рассматривая шубу. - Да в ней все, и Измаил и Прага спрячутся. Помилуй бог, в ней я буду как Безбородко. Эй, Прошка!

Вошел сумрачный с похмелья главный камердинер Прошка.

- Вот видишь, матушка царица, милостивица, подарила шубу.

Прошка смотрел молча.

- Чего же ты молчишь?

- А что ж я буду сказывать? Чай, не мне, а вам подарена...

Державин улыбнулся. Суворов только кивнул Гавриле Романовичу: вот, мол, каков гусь!

- Возьми ее и храни!

Прошка подошел и взял из рук камер-фурьера дорогую шубу.

- А ты, братец, передай матушке-царице: Суворов премного благодарен! Суворов в ножки ей кланяется, что она помнит старика! Да на, возьми вот.

Суворов протянул камер-фурьеру золотой и провожал его через все комнаты до выхода. Провожал так, как не провожал фаворита Зубова.

VI

Александр Васильевич собрался во дворец - императрица пригласила его на обед. Он надел светлозеленый фельдмаршальский мундир, шитый золотом, все ордена, бриллиантовые знаки ордена Андрея Первозванного, бриллиантовый эполет, взял шляпу с большим алмазным бантом.

- Прошка, шинель!

- Да ведь у вас шуба есть, что, ай забыли? Разве не наденете?

Суворов секунду раздумывал.

"Как же быть-то? В чем ехать? Неужели он, Суворов, поедет в шубе? Словно придворный генерал. Может, еще, Александр Васильевич, муфту для рук прикажете?" - измывался он сам над собою.

Прохор точно понял сомнения барина:

- Ежели не наденете, царица узнает - обидится. Подумает: брезгует моим подарком!

"А и в самом деле неудобно", - мелькнуло в голове.

- Давай шинель и шубу!

Прошка не знал: ослышался он аль нет? Шубу и шинель - это уж слишком!

- Ну, чего стоишь? Шинель, говорю, и шубу! Суворов надел свою старую шинель, а царицыну соболью шубу велел нести за собою в карету. Он положил шубу на колени и так поехал во дворец.

- Вот и волки сыты и овцы целы!

Был только одиннадцатый час, но на площади перед Зимним дворцом громоздились кареты и экипажи. Толпился народ.

Суетились полицейские. Кареты не задерживались у подъезда. Высадив седоков, они быстро отъезжали прочь.

Приехав ко дворцу, Суворов снял шинель, надел шубу и в таком виде вышел из кареты. Он с удовольствием сбросил в громадной полутемной прихожей на руки предупредительного лакея эту непривычную ношу.