Генералиссимус Суворов. «Мы русские – враг пред нами дрожит!»

Но дальше – главное:
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов;
С горстью россиян всё побеждать?

Император ещё при жизни полководца приказал установить ему памятник в Петербурге. Павел был хозяином своему слову: захотел – дал, захотел – забрал обратно. И всё-таки скульптор Михаил Козловский, к тому времени уже смертельно больной, работал над монументом герою. Он изобразил Суворова в виде римского бога войны – Марса. Сходство находили только в стремительной позе. 5 мая 1801 года на Марсовом поле – через год после смерти Суворова, через два месяца после гибели Павла – военные и штатские с ликованием встретили открытие памятника. Римский бог на поле своего имени! А у Державина получился не Марс со щитом и мечом, а подлинный чудак и полководец времён Екатерины и Павла, современник, начальник и приятель поэта. Оригинал!

Другое стихотворение надолго осталось потаённым, его даже от имени неизвестного опасно было публиковать:

Всторжествовал – и усмехнулся
Внутри души своей тиран,
Что гром его не промахнулся,
Что им удар последний дан
Непобедимому герою,
Который в тысящн боях
Боролся твердой с ним душою
И презирал угрозы страх.

И дальше – главное:

Нет, не тиран, не лютый рок,
Не смерть «…» сразила:
Венцедаятель, славы бог
Архистратига Михаила
Послал, небесных вождя сил,
Да приведет к нему вождя земного,
Приять возмездия венец,
Как луч от свода голубого…

Тайну десятой строки этого стихотворения разгадать несложно: «Не смерть… сразила». Конечно же – Суворова. Державин побоялся напрямую вписать эту фамилию в тетрадь: тогда бы прояснилась антипавловская направленность незавершённой оды… В нашем представлении император Павел превратился в жертву – ведь он оказался жертвой заговора. Но современники (в особенности – дворяне) считали его «деспотом и капралом на плац-параде», не более. И Суворова Державин ему не простил.

Рымникский не отпускал Державина. Снова и снова он писал о нём:

Окончи, вечность,
Тех споров бесконечность,
Кто больше из твоих героев был.
Окончи бесконечность споров.
В твое сятилище вступил
От нас Суворов.

Державин придумал для могилы Суворова эпитафию величественную и лаконичную, вполне в духе великого героя. «ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ СУВОРОВ» – и Александр Васильевич, по легенде, горячо одобрил эту идею. Кто в России не знает своего защитника, старого солдата? Но не так просто сложилась судьба эпитафии…

Воля Суворова и Державина была выполнена только через пятьдесят лет после смерти. Это внук полководца, Александр Аркадьевич Суворов, в 1850 году восстановил справедливость. С тех пор в Александро-Невской лавре, в нижней Благовещенской церкви, у левого клироса, на могильной плите выбита самая яркая из русских эпитафий: «Здесь лежит Суворов».

Ещё одна, подобная «Снигирю», вершина суворовской поэзии – стихотворение адмирала А. С. Шишкова, подобно Державину входившего в знаменитую «Беседу…» и оставшегося в истории русской литературы как идеолог консервативного направления в отечественной словесности начала XIX века. Шишковская эпитафия Державину хорошо известна зрителям пудовкинского кинофильма «Суворов». В этом фильме сам полководец в Кончанском декламирует шишковскую эпитафию: