Генералиссимус

«Сказано — сделано», — сказал себе Петр Иванович. И правда, сказано — сделано. Петушиным способом позавтракав, Петр Иванович умылся, побрился, переоделся в редко надеваемый, с намертво прикрепленными «планками» костюм и отправился на Васильевский остров.

Петр Иванович начал издалека, с того, что вот, подумав, он решил курами не заниматься, а вместо них разводить каких-нибудь экзотических рыбок или попугайчиков, например. Дама без энтузиазма и даже, пожалуй, с недоверием отнеслась к его новому хобби, во всяком случае, взгляд, которым она посмотрела на Петра Ивановича (а если бы он был наблюдательней, то сказал бы «смерила»), совсем не обещал немедленного сближения. О воссоединении же можно было и не думать, потому что при объективном рассмотрении дама была абсолютно не похожа на еврейку, просто с самого начала Петр Иванович не хотел себе признаться в том, что вновь обретенный инстинкт ведет его не туда. Дама же по смене увлечений Петра Ивановича тоже сообразила, что если он и занимается курочками, то только в переносном смысле, а попугайчиками тут и не пахло.

— Вы бы сначала со своей старушкой посоветовались, — холодно сказала дама и поправила каштановый локон у виска, явно демонстрируя ему обручальное кольцо.

Петр Иванович хотел было сказать, что у него нет старушки, но подумал, что для чего ему это говорить, если у нее имеется и, судя по ее собственному возрасту, еще не старичок.

Вообще-то, этот афронт не особенно обескуражил Петра Ивановича: он, собственно, не так уж и рассчитывал на эту даму. Ну, разве что для примера. Другое дело,  мог бы признаться себе Петр Иванович, что дама своими личными свойствами запала ему в душу, и тогда, по выходе из магазина он еще ни о каком воссоединении не помышлял. Ну там, съездить на курорт или в кафе, еще что-нибудь. Так тогда и подумал, что с такой бы на курорт съездить, но теперь-то уж все равно, если кольцо на руке. В тот раз не было. Подумал, может, снимала для чего-нибудь, например для мытья рук, а может, с тех пор замуж вышла — какая разница?

Было немного грустно, но, имея правильные убеждения, в том смысле, что «что твое, то не мое», Петр Иванович  не стал чрезмерно переживать, а просто-напросто исключил эту даму из куриной породы и задумался о других вариантах.

 Основной проблемой, конечно, было, где познакомиться — не на танцы же в его возрасте ходить? Появились, правда, последнее время такие вечера «Кому за тридцать», но ему уж слишком далеко за тридцать, хотя в пересчете на петушиные кто знает? Только на этих вечерах вряд ли встретишь лицо нужной национальности, что-то подсказывало Петру Ивановичу, что серьезных женщин там нет. Он подумал было, не начать ли ему посещать синагогу, но там, пожалуй, могут что-нибудь заподозрить, и опять-таки выйдет афронт. И тогда Петр Иванович неожиданно вспомнил: была в его жизни, то есть не то чтоб в его жизни, а в его прежней жизни и даже не в прежней жизни, а там, в «Севзапуправлении», откуда ушел на пенсию, — и ничего не было, даже намека, чисто служебное знакомство, сидела там в приемной, печатала на машинке разные документы, а муж, тоже Цыферович, понятное дело, бабник и донжуан, раз он  в конце концов бросил ее,  чтобы жениться на экономистке из совершенно другого «Севзапа», — так она и оказалась в разводе. Не красавица, скажем прямо, эта Фира Абрамовна, и фигура, скажем прямо, не девичья, но  лицо еврейской национальности, и родственников не то что в известном государстве, а, кажется, и в самой Америке имеет. Хоть и не очень афишировала, а все равно ведь на работе не скроешь. Все знали, а может, и сам Цыферович в отместку рассказал, что получает и оттуда, и оттуда посылочки. Значит, и вызов может получить: вот что, в первую очередь, учитывал Петр Иванович.

И снова: сказано — сделано, не в натуре Петра Ивановича было что-то откладывать. Купил на рынке у грузина три махрово-красные гвоздики, не затруднялся, что заинтересуются — имел оправдание. На вопросы управленческих отвечал, что идет за характеристикой: якобы для медали, якобы подал на ветерана труда, якобы совет старых большевиков. Дамы отметили петушиную походку Петра Ивановича, одна так прямо и выразила, что пенсия  пошла  ему, дескать, на пользу. Петр Иванович для приличия походил немножко в проходах над сотрудницами на своих рабочих местах  и уж оттуда прямо в приемную, а там в конце ковровой дорожки за секретарским столом сидела Фира Абрамовна. Тут Петр Иванович не стал врать да вертеть, а вручил три гвоздики и прямо в лоб пригласил Фиру Абрамовну на свидание. Фира Абрамовна немного растерялась, но при известной настойчивости Петру Ивановичу удалось ее уговорить. Согласилась Фира Абрамовна, про себя имея в виду, что если кто что и заметит, то всегда можно как-нибудь отшутиться.

Петр Иванович вылетел из «Севзапупа» как на крыльях. Не на своих петушиных, а на орлиных, да и выглядел он в этот момент орлом. Сам собой гордился, своим, можно сказать суворовским натиском — смелость города берет.