Генеральная проверка

Профессор был вконец раздосадован. Возможно, причиной этому были мысли, от которых он никак не мог отделаться с самого августа. В первые дни после 9 июня, пока не стабилизировалось положение, пока не подавили многочисленные мятежи, пока ему не поднесли голову Стамболийского, напряжение было оправданным. Но чтобы спустя три месяца после этого вновь возвратились его старые тревоги о власти (в ноябре предстояли выборы!), этого он не мог простить своим сотрудникам, особенно тем, в чьих руках были ключевые министерства. Ведь их предупредили о мятеже еще в июле, когда сообщили о прибытии в Болгарию Васила Коларова и когда Георгий Димитров начал публиковать свои пресловутые статьи о Едином фронте… Резолюции коммунистов превращались в дела. Они не бросали слов на ветер. Он знал их еще с юношеских лет, когда придерживался, левых взглядов и искал свою дорогу в политике… Знал их достоинства, силу ударов по классовому противнику и не мог примириться с мыслью, что дал им возможность ускользнуть из Софии! Чего стоят сейчас те две тысячи коммунистов, когда этих нет! Власть! А кто держит власть в этом государстве?

Генералы бодро вошли в кабинет. Особенно этот — Русев!.. Поэтому он решил говорить с ними на «вы» и держать их немного на расстоянии.

Профессор указал им на кресла, пригласил сесть.

— Господа, — обратился он к ним, — я вызвал вас для того, чтобы услышать ваше мнение относительно событий в Южной Болгарии…

— Мой друг, мятеж в городах Стара-Загора и Нова-Загора подавлен! — прервал его Русев. — Так что все в порядке.

Профессору стало неприятно от слов «мой друг», и поэтому он обратился к военному министру Вылкову, который держался не так фамильярно, и спросил его:

— Что скажете вы, господин Вылков, о мятеже, который готовится в Северо-Западной Болгарии? Какова обстановка в гарнизонах Врацы и Видина? Могут ли они выдержать массированный удар коммунистов? Имейте в виду, что коммунистическое движение в этом крае сильное и до сих пор не пострадало.

Сказав это, он подумал о 28 августа, когда его освистали в Лопушанском монастыре и оставили говорить перед десятью местными полицаями. Воспоминание об этом наполнило его еще большей ненавистью к этим вычищенным и подтянутым генералам, понацеплявшим себе на грудь ордена.

— Известно ли вам все это? — повторил профессор.

— Да, мой друг, все это известно болгарской полиции. Но для паники нет причин!

— Я рад, генерал. А известно ли болгарской полиции, что во Врачанском округе вот уже несколько лет действует Георгий Димитров в качестве народного представителя и что окружным организатором в этом крае является поручик запаса Гаврил Генов? Слышала ли полиция об этом отъявленном коммунисте?

— Естественно.

— А знает ли она, что сегодня этот Генов выехал во Врацу вместе с Василом Коларовым и Георгием Димитровым? Каким образом можно было пробрался через Петроханский перевал, минуя столько военных и полицейских застав? Где были ваши люди, господа? — Он поднялся с кресла и стал прохаживаться по кабинету.

Генералы с опаской следили за ним. Их прежняя бодрость начала испаряться. Однако Русев не сдавался; в конце концов, он еще не все сказал своему вспыльчивому премьеру. Поэтому он с нетерпением ждал момента, чтобы бросить последний козырь и этим заткнуть ему рот.

— Экселенц! — сказал он, когда профессор Цанков завершил свою тираду. — Мы принесли вам хорошую новость! Не спешите обвинять нас!

Профессор остановился и внимательно посмотрел на него..

— София спасена, экселенц! — продолжал генерал. — А вы сердитесь!..

— Что все это значит?

— Полный разгром! Полный разгром!

— Не понимаю, генерал.

— Разгром всей их военной организации! Планы мятежа в Софии в моих руках! — Генерал вскочил и вытянулся по стойке «смирно». — В наших руках все нити заговора. Болгарская полиция, как видите, не дремала, она действовала и продолжает действовать по намеченному плану. Мы — свидетели невиданной победы! Жители столицы могут спать спокойно. Это говорю вам я, генерал Русев! — Он козырнул и щелкнул каблуками.

Цанков вернулся к письменному столу, но не сел. Новость, сообщенная генералом Русевым, взволновала его, приободрила. Он взглянул и на другого генерала и, услышав его подтверждение; нетерпеливо сказал:

— Спасибо вам, господа! Но не могли бы вы рассказать мне об этом конкретнее? Для меня это приятная неожиданность…

— Профессор, там в коридоре ждет один человек. Я могу в любой момент его вызвать!

— Не понимаю, генерал…

— Я не бросаю слов на ветер, — продолжал Русев, — но, естественно, в этом деле есть заслуга армии и лично генерала Вылкова, потому что упомянутый человек из ее рядов.

Сказав это, генерал повернулся и открыл дверь.

— Майор Ванков! — позвал он. — Ты здесь, майор Ванков?

— Да, господин генерал, — глухо отозвался кто-то в коридоре.

— Входи, майор Ванков!

— Слушаюсь, господин генерал!

В кабинет вошел низкорослый, слегка испуганный человек в гражданском платье. Это его генерал назвал майором Ванковым. Он поклонился и встал по стойке «смирно» у прикрытой двери.

— Доложи, майор Ванков!