Генеральная проверка

«…28, 29 и 30 сентября, — продолжает Коларов, — ядро повстанческой армии в Северо-Западной Болгарии, в основном коммунисты, было уже на югославской территории…

Мы с Георгием Димитровым перешли югославскую границу у села Чипровцы. Сопровождали нас товарищи Русинов и Александр Костов — офицеры запаса.

Изнурительным оказался путь, когда переходили мы горный хребет Стара-Планины, но еще более мучительными были мысли и предположения о том, что ожидает повстанцев и нас самих в Югославии.

В сущности, мы были армией, состоявшей главным образом из коммунистов и сочувствующих коммунистическим идеям: земледельцев среди нас было сравнительно, мало. А в Югославии коммунистическая партия была запрещена, многие коммунисты томились в фашистских; тюрьмах…

Вот почему мы с тревогой ожидали встречи с югославскими пограничными властями.

Первым населенным пунктом, до которого мы добрались через несколько часов изнурительного пути, было село Великая Луканя. При входе в село нас встретил среднего роста, плечистый мужчина, одетый по-городскому, и представился писарем, то есть секретарем — сборщиком налогов общины. Тогда, как и у нас в Болгарии, в Югославии писарь был самым большим человеком на селе. Мы, конечно, поспешили удовлетворить его вполне понятное любопытство, сразу сказав ему, что мы — болгарские повстанцы, после поражения восстания перешли югославскую границу, чтобы получить убежище и защиту у братского сербского народа.

Писарь знал о нашем восстании и не преминул высказать нам свое сочувствие. Оказалось, что он был в Болгарии в плену, работал в софийской железнодорожной мастерской. Он высказал свои симпатии по отношению к болгарским социалистам, которые были защитниками сербских пленных и спасли жизнь многим из них.

— Однажды, — продолжал наш собеседник, — в мастерскую пришел депутат-социалист, звали его Димитров. Был он с бородкой и кудрявый. И вот начал он возмущаться по поводу творившегося беззакония над пленными. Начальство багровело от злобы, а сделать ничего не могло, потому что он был депутатом и вид у него был строгий. После этого наше положение улучшилось.

Мы повеселели. Это оказалось счастливой случайностью — в первые же часы в Югославии встретить такого искреннего и восторженного поклонника Георгия Димитрова.

— А если бы сейчас ты увидел этого депутата-социалиста Георгия Димитрова, узнал бы его? — с улыбкой спросил я писаря.

— Да как же не узнать? Среди сотни людей узнаю! — Тогда взгляни на этого человека, не похож ли он на Георгия Димитрова?

Писарь посмотрел на Георгия, воскликнул, сияя от радости:

— О господи! Да это он, — и бросился дружески пожать руку Георгия, а потом повел нас в село…»