Генеральная проверка

Так дело дошло до заседания Центрального Комитета в ночь на 20 сентября 1923 года, где было принято окончательное решение начать восстание.

Но вернемся еще раз к истории. Заглянем в протоколы второй партийной конференции, проходившей в Москве 8 декабря 1927 года. Первый и единственный пункт ее повестки: «События 9 июня и Сентябрьское вооруженное восстание 1923 года».

Обратим также внимание на дни с 15 по 20 сентября. Постараемся понять овладевшую тогда людьми тревогу и выпавшую на их долю ответственность за осуществление исторического акта.

22

Зал, в котором они собрались, был небольшим. За длинным столом, покрытым льняной скатертью, сидели по обеим сторонам Димитров (Виктор), Коларов (Валентин), Антон Иванов (Спиридон), Гаврил Генов (Цонев), Младен Стоянов (Островский), Кабакчиев…

Прошло четыре года со времени восстания.

С докладом выступал Димитров.

«…Речь идет не о вынесении исторического приговора всему тому, что происходило в прошлом, — говорил он. — Речь идет о том, чтобы дать политическую оценку основным, решающим моментом истекшего пятилетия, с тем чтобы сделать из них политические и организационные выводы, которые мобилизовали бы нас на выполнение стоящих сегодня перед партией задач. Основных моментов три: первый — безусловное осуждение позиции, занятой в связи с событиями 9 июня; второй — безусловное одобрение Сентябрьского восстания; третий — осуждение ультралевого уклона.

Эти выводы уже легли в основу взглядов партийного руководства и всей партии. Они отделяют нашу партию от правых и левых ликвидаторов. Тот, кто не согласен с этими выводами, не может оставаться в рядах БКП. Конференция должна подтвердить это…»

Доклад Димитрова был подробным, аналитическим. Присутствующие внимательно слушали историческую справку, политический анализ, организационные выводы. Но когда докладчик заговорил о жарких событиях, происходивших между 9 июня и 23 сентября, в зале сразу началось оживление.