Генеральская правда. 1941-1945

Справедливо замечено, что звездный час «Красной звезды» и ее главного редактора пришелся на военные годы. Авторитет газеты тогда не знал границ. Шло это во многом от того, что в ней сотрудничали первоклассные писатели и поэты — целая литературная рота из 114 членов Союза писателей. Конечно, далеко не все члены союза, работавшие там и не работавшие, соответствовали этому высокому званию — писатель. Но имена лучших говорят сами за себя: Михаил Шолохов, Алексей Толстой, Константин Симонов, Андрей Платонов, Василий Гроссман, Илья Эренбург, Евгений Воробьев, Илья Сельвинский, Алексей Сурков, Николай Тихонов, Евгений Габрилович...

Однако писатели и поэты трудились ведь не только в «Красной звезде», но и в «Правде», «Известиях», «Комсомолке». И подчас не менее, а куца более маститые. Но выходило словно по поговорке: тех же щей да пожиже влей — авторитет в воюющем народе был у этих газет не тот.

В чем же дело? Пожалуй, все же в том, что главным редактором в «Звездочке» оказался именно Ортенберг. Он не был, да и не тщился никогда ни стать, ни выглядеть беллетристом. Его влекли не вымышленные герои, а их живые прототипы. Он был без малейшего преувеличения прирожденным газетчиком: подвижным, стремительным, восприимчивым к любой неказенной теме, остро чувствующим, что именно может стать гвоздем номера.

Деталь: в его многочисленных воспоминаниях вы почти не встретите фраз: «я сел в машину и поехал», «я задумался». Нет — «я вскочил», «я помчался», «мысль мелькнула»... Требовавший оперативности от подчиненных, исповедуя железное убеждение, что вчерашняя новость сродни прошлогоднему снегу, он и сам был способен написать статью (а на его долю чаще всего доставались передовицы) в минимальный отрезок времени.

В критические дни обороны Сталинграда Ортенберг, захватив с собой Константина Симонова и фотокорреспондента Виктора Тёмина, вылетел к месту сражения. Встретился с командующим Сталинградским фронтом генералом А.И. Еременко, членом военного совета Н.С. Хрущевым, офицерами управления фронта, только что прибывшими с передовой. Наверное, увиденное и услышанное было бы неплохо осмыслить, прежде чем садиться за письменный стол, но почти сразу же изменившаяся обстановка потребовала срочной эвакуации штаба за Волгу.

Штабные решали свои задачи, а Ортенберг — свои. Воспользовавшись тем, что телеграфисты сворачивали оборудование одними из последних и в запасе еще какое-то время было, он связался с Москвой. Прямая связь по ВЧ с редакцией отсутствовала, поэтому Давид Иосифович вызвал дежурного по Генеральному штабу и через него передал приказ ответственному секретарю прибыть на узел связи Генштаба. Пока тот добирался до Малой Дмитровки (едва ли более получаса), Ортенберг успел набросать передовую статью «Отстоять Сталинград!». Вышедшему на связь секретарю редакции он «отбил» текст и приказал поставить его в следующий номер. На рассвете несколько сот экземпляров прямо из типографии были доставлены на аэродром, а еще через несколько часов их уже читали защитники города на Волге.

Бравшие за душу слова из передовой: «Биться до последнего, но удержать Сталинград... Ни шагу назад!..», наверное, можно было написать и не выбираясь из Москвы, и свое дело они бы сделали. Но то, что весь строй передовицы, ее детали, выражения, бытовавшие среди бойцов и командиров, выдавали причастность автора к сталинградским делам, выказывали его личное присутствие в эпицентре боев, наделило эти слова непередаваемой силой. Не случайно именно они аршинными буквами были отлиты на мемориальной стене Мамаева кургана.

За такие строки многие маститые литераторы были бы готовы отдать все свое романное многопудье...

Ортенбергу был дан счастливый дар предвидеть, чье слово и как отзовется в читательском восприятии. Кто позднее списывал успех руководимой им газеты лишь на громкие писательские имена, рисковал попасть пальцем в небо. Свой, узнаваемый миллионами читателей авторский голос Симонов и Гроссман, Платонов и Тихонов поставили потом, в ходе войны. Удостоверения же корреспондентов «Звездочки» они получали как начинающие, малоизвестные, а то и вовсе неизвестные литераторы. Даже Илья Эренбург отдавал себе полный отчет, что не романы и повести, а именно газетные статьи, очерки, памфлеты времен войны сделали его всенародно известным. Иначе не легли бы на бумагу выношенные им строчки:

Умру — вы вспомните газеты шорох,

Ужасный год, который всем нам дорог.

Ортенберг чутьем прирожденного газетчика уловил талант тех, кого позвал под свое начало, и сделал все, чтобы этот талант раскрылся сполна.