Генеральская правда. 1941-1945

Но как минимум одно важнейшее качество рознило Ортенберга и чиновников от идеологии. Хорошо знавший его писатель Л.И. Лазарев метко определил это качество как революционный романтизм. Руководитель главной военной газеты сохранял веру в нерушимость фундаментальных революционных принципов (так, как он их воспринимал), а потому служил делу, а не лицам, и заботился о деле, а не о карьере. Здравый смысл, справедливость, самоотверженная готовность служить благой цели были врожденными свойствами его натуры. Да, в этом много пережившем человеке сохранялась, как ни парадоксально, некоторая наивность революционной поры, но именно та наивность, что до сих пор вызывает искреннюю симпатию.

Это ведь лишь наивный человек мог отступить от накрепко усвоенной всеми заповеди: Сталина о мотивах его поступков ни под каким видом не спрашивать. А Ортенберг в мае 1949 г. ее нарушил: более не было терпения мучиться размышлениями, почему же его за шесть лет до этого без объяснения причин, без предъявления претензий освободили от служебных обязанностей в «Красной звезде». «Быть может, я допустил какие-либо серьезные ошибки?.. Быть может, в моем прошлом имеются темные пятна?.. Может быть, меня оговорили, представили перед Вами в неверном свете, оклеветали?» — вопрошал бывший главный редактор. Ответа он не получил. Когда же об этом письме при личной встрече уже в 1956 г. узнал маршал Г.К. Жуков, бывший с Ортенбергом в добрых отношениях еще с Халхин-Гола, то дружески приобнял своего гостя и многоопытно произнес: «Благодари Бога, что этим все кончилось. Могло быть хуже...» [322]

Оставаясь внутри системы, Ортенберг все же не поддался мертвящему влиянию партбюрократии, считавшей главной силой в газете не писателя, не журналиста, а самое себя, и видевшей свое назначение в неусыпном контроле за пишущей братией. Он, как мог, противостоял казенному пафосу, утверждал здравый взгляд на суровую военную действительность. Известен, например, случай, когда поэтическими средствами газета вступила в полемику со знаменитым, но далеко не во всем справедливым приказом № 227 «Ни шагу назад!». Ортенберг отстаивал право газетчиков разговаривать с читателями на все, самые нелицеприятные темы: о страхе, испытываемом солдатом на поле боя, отступлении, утрате боевого знамени, дезертирстве, плене. И ему это, как правило, удавалось, потому что темы эти не смаковались злорадно, а подавались, пропущенные через чувства авторов, с болью, с готовностью героев краснозвездовских публикаций исправить то, что допущено по слабости духа, в минуту страха или растерянности.

Не терпел Ортенберг и людей, с легкостью прибегавших к методу «холодной поковки», то есть писавших без души, без чувств, отстраненно от истории или судьбы, ложившейся у них на бумажный лист. Газетчики знают, как муторно раз за разом обращаться к так называемым обязательным темам, недостатка в которых нет даже в самой ультрасовременной газете. Так зачем же еще умножать число таких тем и статей своим равнодушием и холодной отстраненностью?

Главный редактор «Звездочки» не разделял убеждения Щербаковых и Поспеловых (был П.Н. Поспелов в годы войны редактором «Правды», а позднее — партийным идеологом, секретарем ЦК), откровенно считавших писателей вовсе не «инженерами человеческих душ», а чиновниками по ведомству пропаганды, находящимися на содержании партии. Он с готовностью отпустил в свободное «плавание» Михаила Шолохова, видя, с каким трудом дается ему оперативная работа на ежедневно выходящую газету. Давид Иосифович позволил писателю ездить с корреспондентским удостоверением «Красной Звезды» по фронтам и копить, копить, копить наблюдения о тех, кто «сражался за Родину», выстраивая «судьбу человека», сменившего шахтерскую робу или комбинезон тракториста на солдатскую гимнастерку. Ортенберг прозорливо работал на будущее нашей литературы о войне...

На то же будущее работал он, взяв в редакцию опального Андрея Платонова. А кто знает, родился бы один из лучших романов о Великой Отечественной войне «Жизнь и судьба», не прими Ортенберг живого участия в судьбе Василия Гроссмана? Настаивая на его прикомандировании к «Красной звезде», главный редактор на все возражения, что Василий Семенович — человек нестроевой, насквозь «гражданский», нашел обезоруживающий аргумент: «Ничего, зато он знает человеческие души». Именно в «Звездочке» интендант 2-го ранга Гроссман быстро расстался с интеллигентской беспомощностью, именно здесь в 1943 г. он опубликовал свою первую повесть «Народ бессмертен», именно отсюда, из московской редакции, через заволжские степи, через Сталинград проложил он дорогу к главной книге своей жизни.