Генеральские игры

На второй год сожительства Гулливер приобрел Доре Михайловне путевку в Таиланд. Полная незабываемых впечатлений, нагруженная пластиковыми сумками с подарками дочери и любовнику, пылая от ожидания встречи, на волне бурной радости она ворвалась в дом.

Дорожно-транспортные происшествия всегда неожиданны для тех, кто в них попадает. Удар, скрежет металла, жертвы…

Дочь, любимая Верочка, создание воздушное и чувственное, бросилась маме на шею, повисла, согнув ноги. Заверещала радостно и счастливо:

— Мамулька, можешь поздравить! Мы с Алексеем Павловичем зарегистрировались!

Дора Михайловна выпустила сумки из рук. Что-то грохнуло, зазвенело. Пальцы с ногтями алого цвета, вцепились в горло дочери. «Стихи о советском паспорте» были забыты напрочь. В ход пошли слова из лексикона Гулливера, те самые, которые он ласково нашептывал на ухо подруге в минуты страсти и которые очень возбуждали Дору Михайловну:

— Сука! Проститутка! Курва!

Верочка была не из тех, кого можно укусить словами или обидеть приложением силы. Она оторвала от себя мать, швырнула на пол.

Дора Михайловна тут же вскочила. Вцепилась дочери в волосы.

— Вон из моего дома! Шлюха! Дрянь!

Гулливер сидел за столом, покрытом белой вязаной скатертью — плодом рукоделия Доры Михайловны. Сидел, покуривал и улыбался, наблюдая, чья сторона возьмет верх.

Когда стало ясно, что сражение принесет только жертвы, но победителя не выявит, Гулливер подошел к дравшимся бабам. Врезал Доре Михайловне. Шлепнул по попе Верочку. Голосом, звеневшим сталью ножа, приказал:

— Заткнитесь обе! Сесть! Быстро!

Подтолкнул одну, потом другую к стульям. Подошел к Доре Михайловне. Оперся руками о стол, посмотрел в глаза.

— Ты что, дура?! Озверела? Так я мигом приведу тебя в чувство. Ну-ка скажи, ты раньше не догадывалась, что я давно растираю пуп Верке? Не догадывалась? Значит, и впрямь дура. А Верка вот слыхала, как ты орешь по ночам, когда мы с тобой бываем вместе, и пошла на все сознательно. Так кто умнее? Мы жили втроем не один день и можем дальше продолжить. Привыкнешь. Все будет путем.

Дора Михайловна рыдала, растирая по лицу черные потеки туши.

— Все, бабы, кончили! — Голос Гулливера звучал приказом. — Обе в душ и в постель. Станцуем па-де-труа. — Он плотоядно захохотал и подтолкнул женщин в спины. — И быстро!

«Па-де-труа» — танец втроем — вполне устроил Дору Михайловну. Оказалось, что она больше всего боялась потерять не мужика, ублажавшего её телесно, а источник благополучия и богатства.

Ко дню свадебных торжеств Гулливер уже отгрохал коттедж в новом дачном районе. Его коммерческая элита города оттягала у хилых природоохранительных органов, вырвав землю из заповедных фондов.

Незадолго до свадьбы в крае прошли выборы губернатора. Большинством голосов население избрало Игната Носенко, двоюродного брата Доры Михайловны.

Первым губернатором края после прихода к власти администрации Ельцина стал назначенец от демократии профессор экономики Гавриил Харлампиевич Попов, с ударением на первом слоге фамилии, ибо среди предков, давших прозвище всему роду, попов не водилось, а самый давний пращур оказался румынским торговцем, который звался Михаем Попой.

Сам Попов, руководствуясь высоким интернациональным порывом, в документах в графе «национальность» записал «кореец». На это преображение в некоторой мере работал губернаторский облик. Его большой мясистый нос выглядел вареной картошкой, на которую кто-то случайно присел. Это вносило в черты лица азиатский оттенок. Однако корейцы, когда в день организации землячества Попов появился в их культурном центре, за своего губернатора не признали и в президиум не пригласили. Гавриил Харлампиевич резко обиделся. С тех пор свою национальную принадлежность он не афишировал, считая, что куда важнее в новое время быть просто демократом.

Профессор экономики Попов короткое пребывание у власти использовал для личного обогащения на все двести процентов. Под шумок приватизации он оформил как личную собственность две государственные дачи бывшего партийного руководства и санаторий на минеральном источнике. Так Попов стал крупным владельцем недвижимости и сразу начал медленно уходить в тень. Заботу о крае он переложил на своих заместителей и помощников, хищных и жадных дельцов.

Вполне естественно, что, когда подошло время выборов губернатора, у Попова и его команды не оставалось никаких шансов получить голоса избирателей.

Игнат Носенко шел к власти как танк, подминая под себя все, что мешало. Крупными финансовыми вливаниями его стимулировала мощная группа местных дельцов. Они стремились полностью овладеть богатствами края: рыболовством, лесозаготовками, золотодобычей, энергетическим комплексом, и ставка делалась на своего человека — Носенко.

Избирательную кампанию Носенко повел на основе здорового национализма.

— Учтите, — бросил он на одной из первых встреч фразу, ставшую потом знаменитой, — среди тех, кто собирается управлять вами, один я русский, остальные — Жванецкие. Изберете кого-то из них, они здесь все разграбят, умотают в Израиль, а вас оставят лицом к лицу с китайцами.