Вот уже шесть месяцев мои заявки с подробными расчетами, чертежами и описаниями блуждают по вашим лабораториям и экспертам! Я получил восемь отзывов, в которых меня стараются убедить в том, что... - Тунгусов развернул пачку отзывов и прочел: - "Радиотехника не располагает удовлетворительными для данного применения методами стабилизации столь коротких волн... Способ стабилизации, предлагаемый автором, неприемлем с точки зрения современной теории..." Тут, между прочим, стоит ваша подпись, товарищ Казелин. Что же это значит?! Я предлагаю новый, оригинальный способ стабилизации, я его проверил, дал вам все расчеты, а вы мне отвечаете - "неприемлем с точки зрения...". Вы меня простите, но все ваши аргументы - бюрократическая отписка.
Казелин вскочил с места.
- Товарищ Тунгусов, я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать нотации! Вы не имеете никаких оснований бросать мне эти обвинения: всякая новая техническая идея, не проверенная практически, является спорной. А проверять практически каждое вздорное предложение, которое мы получаем...
Тунгусов довольно улыбнулся.
- Наконец-то вы приняли бой! "Вздорное предложение", говорите? Хорошо. Прекратим прения. Теперь слушайте: ультракоротковолновый телефон, пригодный для условий любого города, вопреки вашей "современной теории", уже существует и действует. Острота настройки такова, что позволяет в диапазоне дециметровых волн разместить в пять раз больше абонентов, чем их сейчас насчитывается в Москве.
Тунгусов выдвинул на середину стола небольшую установку.
- Вот один аппарат. Еще два таких же я установил у своих коллег-коротковолновиков. С любым из них вы можете связаться. Для этого нужно только настроить аппарат вот по этому диску. Видите, тут включается передающая часть и идут сигналы вызова на волне, фиксированной для моего корреспондента. На этой волне и идет разговор. Закончив, я кладу трубку, и диск возвращается в исходное положение, восстанавливая постоянную настройку. Пожалуйста, попробуйте Вот их волны... Это товарищ Ныркин, он живет у заставы Ильича, отсюда расстояние около пяти километров; и товарищ Суриков, в поселке Сокол, девять километров. Оба должны быть дома: я их предупредил.
- Вот это интересно! - поднялся Таранович. - Разрешите мне...
Они подошли к аппарату. Тунгусов включил репродуктор, чтобы разговор был слышен всем. Таранович установил диск и снял трубку. Низкий рокот послышался из репродуктора.
- Помехи? - буркнул Казелин.
- Помех нет на этом диапазоне. Это вызов. Как только придет сигнал ответа...
- Слушаю, - прозвучало из репродуктора, и рокот стих.
- Товарищ Ныркин?
- Да, я. Кто говорит?
- Это от Тунгусова. Тут комиссия знакомится с установкой. Хорошо слышно?
- Прекрасно. Очень рад, что вы взялись за это дело. Давно пора!
Потом вызвали Сурикова. Потом вызывал Суриков и говорил с Казелиным.
Федор восхищенно улыбался другу, внимательно следя за происходящим. Тунгусов взял со стола портфель и, незаметно поманив Ованесяна, вышел с ним в коридор. Через минуту он вернулся один. Начали рассматривать детали установки.
Вдруг послышался сигнал вызова. Тунгусов снял трубку, и рупор тотчас заговорил:
- Алло, дайте Тарановича... Это вы, Таранович? Говорит Ованесян. Я сейчас в подъезде, выхожу на улицу!..
Послышался визг, и хлопнула тяжелая парадная дверь. В комнату ворвался через репродуктор шум улицы, отрывки разговоров прохожих, гудки автомобилей.
- Позвольте, что это значит? - недоуменно пробасил Таранович в микрофон.
Репродуктор ответил:
- Ничего особенного не значит... Я пошел за папиросами. Я в Нащокинском переулке. Сейчас выйду на Кропоткинскую. Вам не нужно папирос, Таранович? Могу захватить...
- Ч-черт возьми! - глаза Тарановича расширились от удивления. - Вы что же, всю установку с собой несете?!
- Никакой установки, все в портфеле. Постойте... - Из рупора послышался шепот: - Неудобно, публика на меня смотрит, как на сумасшедшего: идет, сам с собой разговаривает... Дайте "Дели"... одну...
- Ованесян, возьмите и мне! - крикнул Таранович.
- Дайте две, пожалуйста.
- "Колхиду", мне "Колхиду"! Я этих не курю!
- Чего кричите? И так слышу... Нет, я это не вам, гражданочка, дайте лучше "Колхиду". Никто вас не морочит, это меня морочат...
В комнате все хохотали.
Оживление усилилось, когда вернулся Ованесян, и стал с подлинным искусством комика рассказывать о своих приключениях на улице. Казелин расшевелился и, по-видимому, забыл об уколах, нанесенных ему Тунгусовым.
Федор, улыбаясь, молча приветствовал явную победу друга.
А Тунгусов вдруг почувствовал, что его демонстрация сорвана, утоплена в обывательском балагане. И он сам виноват: не удержался от соблазна показать им этот фокус со своим портативным телефоном!.. А они и ухватились...
- Вот что, - сказал он, стараясь не слишком, правда, успешно быть корректным. - Сейчас я должен сесть за передатчик, меня ждут в эфире. Наша беседа кончается. Вы видели установку в действии, надеюсь, убедились, что ничего вздорного, ничего фантастичного в ней нет. Все расчеты и чертежи вам переданы. Дальнейшее зависит от вас.