Гений

Тамара помогла ему – как и всегда помогала, хоть муж это и не ценил:

– Задвинь в сарай с глаз моих эту железку. До выяснения. Завтракать будешь?

– Не откажусь.

Тамара ушла в дом, а Мовчан ухватился за гроб, поволок его в сарай. Там пристроил в угол, хотел уйти, оглянулся, вернулся, взял рулон черной непрозрачной пленки, хранившийся для хозяйственных нужд, отмотал от него несколько метров, отрезал, накрыл гроб. Сверху положил две доски. Перекрестился и вышел окончательно, даже запер сарай на висячий замок, что было лишним: никому в голову не придет проникнуть во двор начальника полиции. Но все-таки оно как-то спокойней.

Он поднимался на крыльцо, когда его окликнули.

Это пришли Аугов со Светланой. Евгения не было, хотя он тоже собирался пойти с ними, но его попросил остаться сам Прохор Игнатьевич – поучаствовать в обсуждении, дать советы.

(И Евгений давал советы, упирая на то, что задача объединения Грежина есть задача первостепенная, он видел: большинству нравится именно такой вариант, поэтому и предлагал его, умея угадывать не только желания отдельных людей, но и настроения масс. Аркадий мысленно посмеивался, видя, как уважительно слушают его братца-дурачка, но потом вдруг подумал: а ведь эта нелепая идея может, пожалуй, воплотиться в жизнь, как воплотилось многое, что еще вчера казалось не только нелепым, но и вообще невозможным. И тогда они с Анфисой станут согражданами. Кстати, он так и не позвонил ей. Ему захотелось сделать это немедленно, но неудобно было выходить, поэтому для начала послал сообщение: «Прости, что пропал. Думаю о тебе. Как ты?» Получил короткий ответ: «Плохо». Встревожился: «Что случилось?» – «Торопкий сошел с ума. Запер меня дома». Аркадий вспомнил дом Торопкого, в котором бывал. Обычный одноэтажный дом, не квартира на десятом этаже. Можно закрыть дверь, но есть окна, чердак… И тут Анфиса, будто догадалась о его сомнениях, прислала короткое разъяснение: «В подвале».

Аркадий тут же написал: «Жди, скоро буду». И сказал на ухо Вагнеру:

– Яков Матвеевич, у меня семейные сложности, надо срочно уйти.

– Иди, – сказал Вагнер, уважая семейные ценности, – сказал Вагнер, удивив Аркадия. И пояснил: – Это я дурачусь.

Что-то странное с ним творится, подумал Аркадий, пробираясь к выходу вдоль стенки, пригибаясь при этом, будто выходил из кинозала. Что-то непонятное. Да и с другими тоже.

Вагнер и впрямь чувствовал в себе что-то необычное.

Этот человек, конечно, сумасшедший, размышлял он, слушая Евгения и наблюдая за тем, как его слова действуют на окружающих. Но все гении – люди не совсем нормальные и при этом творят историю, разве нет? Сталина, вон, почитаешь всякие статьи, в параноики записали, Наполеон маньяк, Гитлер шизофреник, Ленин вообще сифилитик. Это политики, а ученые и всякие художники? Тоже все с какими-нибудь прибамбасами. Главное, веет какой-то совсем новой жизнью. Тот маленький мальчик Яша, которого разглядел в нем Евгений, все ощутимее, все активнее шеве лился и задавал из глубины, из прошлого в настоящее, наивные вопросы тонким мальчишеским голоском: чего ты добился, дядя Яков? Где твои путешествия, приключения, подвиги? Чем ты гордишься? Тем, что стал редактором районной газетенки, научился ругаться матом и руководить коллективом из пяти человек, где ты царь и бог, а сам дома, по вечерам, закрывшись в комнатке-кабинете и ссылаясь на срочную работу, тайком смотришь с наушниками фильм «Пираты Карибского моря»? И ведь глупые вопросы: если вдуматься, что понимает маленький мальчик в большой взрослой жизни? Но Вагнер не запрещал звучать этому голосу, пытаясь понять, почему он возник, и по этой же причине не вмешивался в нелепые и мудрые речи Евгения.)

– Здравствуйте! – Аугов умудрился в короткое слово приветствия вместить и ноту обвинения в неправомерных действиях, но и оттенок уважения к должности Мовчана, а заодно и призвук сочувствия к его горю.

Трофим Сергеевич его искусство оставил без внимания, как Ростислава в целом, он смотрел на Светлану.

– Невестушка пришла! – сказал он. – Заходи, заходи! Степы нет, но должен быть.

– Как это? Он же… Нам сказали, что… Что вам уже и гроб делают. То есть Степе.

– Гроб – да. Но что Степе – кто сказал?

– А кому же?

– А может, я бизнесом решил заняться? Сейчас все бизнесом занимаются, а я, как дурак, только службой зарабатываю. Гробы – товар ходовой, востребованный.

– Нет, но Степан что, живой? – не могла понять Светлана.

– Пока не знаю.

– Тогда давайте решим другой вопрос! – веско произнес Аугов. – Задержан Геннадий Владимирский, наш ведущий специалист, присланный Москвой, у него каждая минута на счету, и я не знаю, как мы будем оправдываться перед теми, кто сюда прибудет, если вы в курсе, конечно.

– Как-нибудь оправдаетесь.

– А вы, значит, ни при чем?

Тамара была в доме, Тамара ждала, Тамара очень тревожила Мовчана, поэтому у него не было времени и охоты спорить по пустякам. Он достал телефон.

– С кем говорю? Там у нас ночевал москвич, отпустите его.

И – Ростиславу и Светлане:

– Всё?

– Оперативно, четко, справедливо! Благодарю! – похвалил Ростислав.

Мовчан поморщился: