Гений

Зимний ветер жалит мое лицо. Каэдэ не обязана говорить, зачем она проделала долгий путь для встречи со мной. Я выслушал ее и теперь знаю зачем. Я вспоминаю, что сказала мне в Ламаре Джун: «Они все надеются на тебя, Дэй. Ждут твоего следующего шага». Может быть, я теперь единственный человек, способный спасти Андена. Единственный человек, которого послушает народ Республики.

Мы замолкаем и отходим глубже в тень, а мимо нас пробегают двое полицейских. Разбрасывают ботинками снег. Они исчезают в проулке, из которого вышли мы с Каэдэ. Куда это они?

Каэдэ трогается с места, ее шарф опять закрывает рот.

— Так что насчет Колоний? — говорю я.

— А что насчет Колоний? — невнятно спрашивает она через ткань.

— Что, если Республика падет и ее завоюют Колонии? Как тебе такая идея?

— Речь никогда не шла о победе Колоний. Патриоты выступают за воссоздание Соединенных Штатов. И эта цель достижима.

Каэдэ замолкает, жестом предлагая свернуть на другую улицу. Мы проходим еще два здания, останавливаемся у ряда обветшалых зданий.

— Что здесь? — спрашиваю я Каэдэ, но она не отвечает.

Я разглядываю здание напротив. В нем этажей тридцать, но оно очень длинное. Через каждые несколько десятков ярдов я вижу небольшие темные входы, прорезанные в нижнем этаже. С торцов, из окон и обваливающихся балконов капает вода, от которой стены поросли уродливым грибком. Сооружение тянется далеко вдоль улицы, с высоты оно должно выглядеть как гигантский угольно-черный кирпич.

Я смотрю на здание, раскрыв рот. Я видел сияющие небоскребы Колоний, странно, что здесь есть и такие здания. Я бывал в заброшенных домах Республики, и у них вид получше этого. Я заглядываю в черный вход.

Там нет ничего, кроме темноты, капающей воды да слабого эха, отдающегося от ступеней. То там, то здесь мелькает свет, словно кто-то бродит с фонариком. Я поднимаю голову к верхним этажам: большинство окон треснуто и разбито или вообще отсутствует. На некоторые натянут полиэтилен. Вода капает в старые кастрюли на балконах, на некоторых висят веревки с потрепанным бельем. Вероятно, там живут люди. От этой мысли меня пробирает дрожь. Я оглядываюсь на сверкающие небоскребы, потом снова перевожу взгляд на разрушающееся здание.

Наше внимание привлекает движение в конце улицы. Я отрываю взгляд от здания. Неподалеку мы видим женщину средних лет в мужских ботинках, поношенном пальто, она громко возражает двум мужчинам в тяжелых пластиковых доспехах. У обоих прозрачные забрала, на головах широкополые шляпы.

— Смотри, — шепчет Каэдэ.

Она тащит меня в темный проем между дверями. Чуть высунув головы, мы прислушиваемся. Хотя расстояние значительное, женский голос далеко разносится в тихом холодном воздухе.

— …всего один платеж пропустила за год, — говорит женщина. — Утром я первым делом сбегаю в банк и отдам вам все деньги, какие у меня есть…

Один из мужчин прерывает ее:

— Такова политика «Дескона», мадам. Мы не можем расследовать преступления для клиентов, которые задерживают платежи местной полиции.

По лицу женщины текут слезы, она так заламывает руки, что я боюсь, как бы она не сорвала с них кожу.

— Но ведь вы можете что-то сделать, — рыдает она. — Я же могу принести что-нибудь в ваше или другое полицейское отделение…

Второй человек отрицательно покачивает головой:

— Все отделения разделяют политику «Дескона». Кто ваш наниматель?

— Корпорация «Клауд», — с надеждой в голосе отвечает женщина, словно эта информация может убедить их помочь ей.

— Корпорация «Клауд» не поощряет нахождения своих сотрудников на улице после одиннадцати вечера. — Он кивает на разрушающееся здание. — Если вы не вернетесь домой, корпорация «Дескон» сообщит в «Клауд» и вы потеряете работу.

— Но у меня украли абсолютно все! — Женщина громко рыдает. — Дверь у меня… напрочь выломана… исчезла вся одежда и еда. Человек, который сделал это, живет на моем этаже, пожалуйста, пойдемте со мной, вы его сразу поймаете… я знаю номер его квартиры…

Двое полицейских уже уходят прочь. Женщина плачет, просит о помощи, но они словно не слышат ее.

— Но мой дом… если вы не сделаете что-нибудь… то как я… — всхлипывает она.

Полицейские снова предупреждают, что могут о ней сообщить.

Когда они уходят, я спрашиваю у Каэдэ:

— Что это было?

— Разве не понятно? — усмехается Каэдэ, когда мы возвращаемся из темного проема на улицу.

Мы молчим. Наконец Каэдэ говорит:

— Рабочий класс всюду унижают. Я вот как думаю: Колонии в некотором роде лучше Республики. Можешь верить, можешь нет, но обратное тоже справедливо. Ничего похожего на ту дурацкую утопию, которую ты представлял. Ее просто не существует, Дэй. Говорить тебе об этом раньше не имело смысла. Такие вещи нужно видеть своими глазами.

Мы идем назад к госпиталю. Мимо нас быстрым шагом проходят еще два солдата, они нас словно не замечают. Миллион мыслей мечется в голове. Мой отец, вероятно, никогда не был в Колониях, а если и был, то видел страну лишь поверхностно, как мы с Джун по прибытии. В горле образуется комок.

— Ты веришь Андену? — спрашиваю я мгновение спустя. — Стоит его спасать? Стоит спасать Республику?