Гении разведки

Во второй половине 1980-х, когда в преддверии перестройки люди вздохнули чуть посвободнее, популярнейший актер Вячеслав Тихонов поведал в одной из газет, что воплотить образ советского нелегала, действовавшего во время войны в Берлине, ему помогло личное знакомство с другим разведчиком, вполне реальным, работавшим в Лондоне. Речь шла не о «Мертвом сезоне», а о «Семнадцати мгновениях весны». И тот нелегал и подсказал артисту, как общался в кафе одними лишь глазами с женой, вывезенной к нему на мимолетную встречу только в Англию, а не в Берлин времен Третьего рейха.

Увы, такого не было. С женой Галиной Петровной, Конон звал ее Галюшей, Бен встречался за границей лишь однажды. За несколько месяцев до рождения Трофима она, уже беременная, отправилась отдыхать вместе с Кононом к нашим в ту пору большим друзьям — чехам в Карловы Вары. А так виделась с мужем только во время его коротких наездов в Москву.

И манеру курить, по словам того же актера, он перенял у Конона Трофимовича. Но Молодый, как вспоминает его сын, вообще не курил. В семь лет мама поймала его с папироской, и он дал ей честное слово: «Больше никогда не буду». И с тех пор — ни разу. Курево, исправно получаемое на фронте, он менял на маргарин. В английской тюрьме заключенный Лонсдейл обменивал табак на бутерброды.

Ну а как складывалось у бывшего нелегала на Службе? Он по-прежнему трудился во внешней разведке. Сначала был заместителем начальника отдела, в котором служил один человек — он сам. А вскоре Конона Трофимовича, которому не исполнилось и пятидесяти, отправили с оперативной работы на преподавательскую: учил ребят, которые были готовы повторить его трудную судьбу. Пришлось вживаться в новый коллектив, работать с людьми ему малознакомыми. Наверное, это не приносило большой радости, требовало определенного напряжения.

Однако, по словам сына Трофима, отец переносил все испытания стойко. Его не наградили, как обещали, Звездой Героя, но он о наградах даже не думал. Мечтал работать и снова — нелегалом. Об этом мог рассказать только сын. Однажды в маленькой двухкомнатной квартирке Трофим невольно услышал тихий ночной разговор родителей. Отец спрашивал свою Галюшу, готова ли она снова ждать: признавался, что договорился о пластической операции, о возвращении в нелегалы. Не успел, не вышло…

Молодый был разочарован многим из того, что происходило в стране после короткой «оттепели» 1960-х. Немало повидавший за рубежом, он понимал, что можем мы жить лучше. Однажды они с Абелем, припоминает Трофим Кононович, отказались от праздничного пайка. Выдавали им такие к 7 Ноября, ко Дню чекиста. За три рубля с копейками целый набор продуктов, которых тогда в магазине было никак не купить. Сидят они с Вильямом Генриховичем в своем управлении довольные, готовые осчастливить жен и детей. И заходит тут к ним приятель, до полковника еще не дослужившийся. Смотрит на паек и, вздыхая, говорит, что ему такого «не положено». И отец с Абелем тут же пошли и весь этот продуктовый дефицит сдали. По тем временам это был еще тот поступок.

Да, находились и тогда люди решительные. Когда, наконец, обменяли Коэнов-Крогеров и вывезли из Англии сначала в Польшу, а потом в Москву, то поселили, как это обычно и делали с возвращающимися нелегалами, за городом. Вскоре Лону с провожатым отправили на Новый Арбат: смотреть выделенную квартиру. А она крошечная, неудобная. И Лона, когда к ним на дачу приехал председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов, выпалила ему прямо и откровенно: «Юрий, я девять лет отсидела в такой же квартире, только с решетками. Что, из одной камеры — в другую?»

И за это тоже Конон Молодый и его сын считали Лону боевой суперженщиной. Андропов тут же связался с хозяйственным управлением: распорядился дать Коэнам-Крогерам трехкомнатную квартиру в районе тихих Патриарших прудов. Туда и заезжал к крестным Молодый с семейством. На первых порах все разговоры с тетей Лоной и дядей Петей, так Молодые называли Коэна, переводил Трофиму отец. Вскоре Лона уже бойко шпарила по-русски, а дядя Петя использовал жену в качестве переводчицы. С детьми Молодого, особенно с крестником Трофимом, отношения установились у Коэнов теплые, прямо родственные.

Трофиму было 12 лет, когда внезапно умер отец. Мать очень много болела. Часто, по три-четыре раза в год ложилась в больницы, отправляли ее в санатории. Но все равно нервы не выдерживали. Столько прождать мужа и потерять его мгновенно. Так Галина Петровна до конца дней своих и не смогла поправиться. «И тетя Лона, и дядя Петя, у которых не было детей, даже хотели меня усыновить, — вспоминает Трофим Кононович. — Об этом тетя Лона рассказала мне незадолго до своей смерти, когда моему сыну Конону исполнилось уже лет двенадцать. Обращалась к своему начальству, просила. Но что-то тогда не получилось, сказали ей на Службе, что не могут. Моя мама об этом не знала. Лона была женщиной интеллигентной, деликатной».