Гении разведки

Из нелегалов — в академики Иосиф Григулевич

Свой второй фронт против фашистов Иосиф Ромуальдович Григулевич, оперативный псевдоним «Макс», открыл даже не в Аргентине в 1940-м, а еще в 1936 году в сражавшейся с франкистами Испании.

Представляем главного героя

Ему удавалось то, о чем другие лишь мечтали в счастливых снах. Ну не было в истории этого редкого вида человеческой деятельности такого, чтобы разведчик-нелегал, в данном случае советский, стал в 1950-х годах послом Коста-Рики в Италии, Ватикане, Югославии.

А до того была долгая охота за Троцким в Латинской Америке, закончившаяся в Мексике. Территория— малоизученная, в том числе и разведкой. Усилиями Григулевича она превратилась для него в родные пенаты, в прочно освоенную территорию.

В военные годы его подпольная группа взорвала множество судов со стратегическим грузом, так и не доплывших из Аргентины до фашистской Германии.

Запомнилось также дипломатическому миру выступление посла Коста-Рики Теодора Кастро с гневной, в чем только не обличающей СССР речью на VI сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Париже. Именно там, а не в Нью-Йорке. Кастро обвинил Советский Союз в похищении детей греческих коммунистов и левых. При этом он ссылался на Библию, цитировал древнегреческих философов, взывал к человеколюбию. Десятиминутный доклад слушателей тронул заботой о детишках, и без всякого Кастро, прекрасно устроенных в СССР. Выступление новичка-костариканца обсуждалось в кулуарах, и даже глава нашей дипломатии Андрей Вышинский счел необходимым при всех прочих так отозваться об этом антисоветском выпаде костариканца: «Не скрою, по части красноречия он достиг больших высот. Но как политик — он пустышка. И место ему не здесь, на этом представительном форуме, а в цирке». Зато представитель дружественной Коста-Рики удостоился похвал госсекретаря США Дина Ачесона, хлопнувшего Григулевича по плечу: «Друг мой, если Вышинский кого-то публично отругает, это только придает публичный вес и известность».

А после сессии в Париже посол Кастро удостоился аудиенции у папы римского. Встреча произошла по инициативе Пия XII, который принял разведчика-нелегала в своем личном кабинете. Кастро откровенно поделился собственными впечатлениями, напирая на силу и авторитет, завоеванный представителями СССР в ООН. По мнению Кастро, во многом помогали русским постоянные демагогические рассуждения о мире. И Пий, к Советскому Союзу не благоволивший, вынужден был согласиться: «Новая мировая война может принести только несчастья и никакого утешения». И вскоре папа римский публично заговорил о пагубности войны.

Посол Теодор Кастро, он же нелегал «Макс», был награжден орденом Мальтийского креста, его возвели в рыцарское достоинство. Костариканец пользовался полным доверием государственного секретаря США.

Еще неизвестно, до каких высот ему было дано дойти-дослужиться, он был недосягаем ддя чужих контрразведок, если бы не странная директива, внезапно пришедшая в 1953 году из Москвы. Центр приказывал срочно бросать все и возвращаться на родину. Что Григулевич и сделал вместе с женой — мексиканкой Лаурой и полугодовалой дочкой Ромуэллой, впоследствии в советских условиях переименованной в Надежду, которую, по преданию, привезли в СССР в корзиночке.

И что ему оставалось делать? Он оказался в советской столице с любимой соратницей по жизни и по разведке, женой Лаурой, не говорившей по-русски, и с крошечной дочуркой, переброшенными волею не судьбы, а больших чинов в совсем иные края. Он был полностью оторван от знакомой среды, от блестяще освоенной профессии. В определенной степени Григулевичу высказали недоверие, когда в 1956 году его отношения с разведкой были официально завершены и он был выведен из нелегального резерва.

Другой, да почти любой, впал бы в транс, в депрессию, был бы ошарашен, надолго выбит из колеи, может, и пристрастился к пагубному алкоголю, как это порой случалось у сбегавших в Москву наших верных агентов, правда, иностранных. В 40 лет Иосифу Ромуальдовичу Григулевичу пришлось начинать все заново — в незнакомых условиях — жизненных, политических, даже климатических.

Но он продолжал упорно трудиться, и, как всегда, по-адски. Это и спасало. Он написал более 30 книг, которые сегодня назвали бы бестселлерами, множество научных трудов.

И тут грянуло знакомое до боли явление: люди науки и литературы заворчали, забеспокоились. Какой-то неизвестный чужак вдруг вторгся, по их мнению, в заповедную в советские, и не только, годы область, только им и принадлежавшую. И как быстро развернулся, создав признанным серьезную конкуренцию. Сразу же были вброшены все те же скучные, радостно воспринимаемые серыми людьми аргументы: одному человеку такое не под силу и на Грига трудится целая фабрика наемных ученых. Впрочем, действительно было чему удивляться. Мало кто умел вкалывать, как вкалывал он.