Гений (СИ)

Женский дворец был местом, где он провёл детство. Прекрасное глупое время, наполненное незамутнённым счастьем, которое он практически не помнил, но кое-что всё же сохранилось в памяти — игрушки, корабли, юная и прекрасная Кан Ро Танг, совсем юная, как ребёнок, и неизменно прекрасная всегда, до сих пор, как будто старость её боялась и держалась на расстоянии. Её все боялись. И он боялся. С некоторых пор.

«С тех пор, как она вышла замуж и уехала, вроде бы оставшись по соседству, но внезапно став совершенно чужой.»

Входить в её покои в доме Хань всегда было как в первый бой, как на экзамен, к которому не готов, и если и удастся получить трояк, то исключительно путём выпрашивания, если учитель сжалится. Он всю жизнь считал выпрашивание ниже своего достоинства, и если был не готов сдать на отлично, то вообще не приходил. Сейчас жалел об этом — стоило пробовать тогда, сейчас был бы опыт.

«Поздно жалеть. Надо искать пути в существующей реальности.»

Под крышей храма опять зазвонили колокольчики, хотя ветра не было, он решил, что этот путь ничем не хуже других, и свернул в сторону Аллеи Духов.

Прошёл по крышам, перепрыгивая с дома на дом, спрыгнул со стены прямо напротив арки над дорогой к храму, поклонился, но не особенно низко — он не верил в духов.

«А вот кое-кто другой, похоже, верит.»

Вся аллея пахла дымом благовоний, которые обычно зажигали в честь праздников, но этот конкретный запах был особенным, он узнал его — любимые благовония Двейна, он ездил за ними в провинцию Кан, потому что они напоминали ему о доме, в котором он вырос.

«А мой дворец ему домом так и не стал.»

Это тоже было обидно понимать — он так старался, прикладывал все усилия, давал Двейну всё, что только можно было захотеть, Двейн это всё принимал с благодарностью, но было заметно, что это всё — просто не то. Потому что «то» осталось в Империи.

«Он был там рабом, а здесь стал свободным. Что ему ещё нужно?»

Глупый был вопрос, уже на этапе вопроса содержащий враньё, наивно было ожидать правду в ответ. Двейн не был свободен, Двейн принадлежал Кан Шеннону, как вещь, как слуга, как младший брат и наследник.

«И он не считал, что это плохо. Он это праздновал. Прямо здесь, на этом месте.»

Он остановился перед первым постаментом на аллее, посмотрел на отверстие для ароматических палочек, но оно было пустым — странно. Запах благовоний был таким сильным, как будто палочки зажгли буквально полчаса назад, даже дым всё ещё висел в воздухе между ветками деревьев, нависающими над аллеей.

«Двейн каждый день сюда приходит их ставить и убирать, что ли?»

Этого не могло быть, Двейн был в лазарете, в ужасном состоянии, что ему меньше всего сейчас было нужно, так это бродить по закрытому пустому дому и проводить обряды с возжиганиями в честь несуществующих духов.

Его внезапно что-то ударило по голове, не сильно, но странно — перед ударом не было ни единого звука. Он потрогал место удара, нашёл запутавшуюся в волосах сухую ветку, посмотрел вверх — ещё было слишком рано, но в горах осень наступала всегда не так, как в долине, поэтому деревья уже высыхали.

«А они вообще цвели в этом году?»

Он понял, что не помнит. Посмотрел на пустой постамент, открывающий аллею, понял, что пришёл без подарка, стало стыдно, не перед духами, а перед Двейном, для которого это было важно, единственного из всей семьи.

«Можно ли назвать это семьёй?»

На голову опять упала ветка, побольше, он стряхнул её и опять посмотрел наверх, пытаясь понять, что там происходит — они не могли упасть просто так, там кто-то был, может быть, кошка или какой-то дикий зверь. Ничего не было видно, хотя вроде бы был день, но тёмные тонкие ветки на фоне пасмурного неба, да ещё и размытые сиреневым дымом, выглядели странно, похожие на калейдоскоп, как будто создавали оптическую иллюзию, в которой нельзя было рассмотреть отдельных деталей, сколько ни напрягай глаза.

Следующая ветка прилетела в лицо, как раз когда он смотрел вверх, поцарапала бровь и заставила крепко зажмуриться. Тереть глаза грязными руками не хотелось, он полез в карман за платком, достал его, и уже прижимая к царапине, услышал тот самый звук, которого ужасно боялся — звонко подпрыгивающий на камнях браслет.

Внутри опять вспыхнуло, поджигая всё тело, он замер, не делая резких шагов из-за боязни наступить на хрупкий браслет, но на дорожке его не было. Его нигде не было.

Из последних сил надеясь, что браслет просто закатился за постамент, он сошёл с плит дорожки и обошёл две ближайшие статуи, практически уткнувшись носом в жухлую траву на газоне — браслета не было.