Гений Зла Муссолини

«Мы позволим себе роскошь быть одновременно аристократами и демократами, революционерами и реакционерами, сторонниками легальной борьбы и нелегальной, и всё это в зависимости от места и обстоятельств, в которых нам придется находиться и действовать».

Упор, как мы видим, делался на действие, действие как таковое — и без всяких ненужных уточнений на тему целей и способов. Уже 3 июля 1919 года Бенито Муссолини с удовлетворением сообщал, что всего за три месяца ему удалось добиться того, что фашизм признается наиболее динамичной политической силой Италии. Это признание, в частности, выразилось в том, что к Муссолини стали поступать некоторые суммы от крупных землевладельцев и промышленников Ломбардии.

У них, надо сказать, были на то веские причины.

III

Италия по сравнению с прочими западноевропейскими странами была бедна и неразвита. По данным рекрутского бюро в призыве 1914 года, перед началом ее участия в войне на 1000 призывников было около 300 неграмотных. Для сравнения: во Франции эта цифра составляла 68, в Германии — и вовсе на 1000 рекрутов приходился только один неграмотный[22]!

Это соотношение грамотных и неграмотных сказывалось решительно на всем. Скажем, еще в славные гарибальдийские времена в собравшейся в Неаполе толпе, выкрикивавшей лозунг «Да здравствует единая Италия!», какой-то крестьянин поинтересовался у путешественника-француза, а что это, собственно, значит? Сам-то он при этом выкрикивал лозунг громче всех, но все-таки о смысле клика хотел бы узнать поточнее…

Крестьяне, как мы видим, — люди основательные.

Так что в числе добровольцев-гарибальдийцев, при всем демократизме вождя, преобладала все-таки грамотная интеллигенция. То, что было справедливо во время Рисорджименто, сохранило свою правоту и в 1915-м — на войну за неискупленные итальянские земли рвались в основном люди грамотные, да и то далеко не все.

А уж для пастухов с Сардинии, где хлеб было принято выпекать на всю семью всего один раз в месяц и дальше уж пробавляться сухарями, «плоды победы 1918 года» были и вовсе не ясны.

Умей эти люди читать, они, пожалуй, согласились бы с д’Аннунцио — победа оказалась искалеченной. Но убогость победы они видели не в отказе Италии в ее притязаниях на колонии — причины они искали поближе к дому. Октябрьская революция 1917 года в России произвела глубокое впечатление не только на грамотных, но и на неграмотных, и в Италии исполнялась вот такая народная песня![23]

А если Ленин придет, мы устроим пир,
И пойдем к хозяевам, и отрежем им головы.
Вот так, вот так — и союз наш вырастет.
А королевских гвардейцев мы сварим на суп,
А карабинеров ошпарим, а их сержанта зажарим.
Вот так, вот так — и союз наш вырастет.
Смотрите, вдовушки, мир теперь подписан,
И парни скоро придут домой, и расцелуют ваши задницы.
Вот так, вот так — и союз наш вырастет.
А если Ленин придет, мы устроим пир,
И пойдем к хозяевам, и отрежем им головы.
Вот так, вот так — и союз наш вырастет.

Тут надо бы прибавить, что это был не просто фольклор. На левом конце политического спектра Италии имелись очень способные и одаренные люди, которые, сетуя на отсталость и темноту населения, считали, что война может привести к освободительной революции.

Так считал, например, Антонио Грамши.

На его фоне фашисты Бенито Муссолини, тоже требовавшие «завершающей войну революции», казались вполне приличными ребятами. Повторения российских событий 1918 года, с развязавшейся беспощадной гражданской войной, можно было ожидать и в Италии.

Вероятность этого события, собственно, можно было оценить по данным статистики министерств: поденные рабочие в Италии работали только 135 дней в году и зарабатывали за это время около 1600 лир, а на жизнь требовалось, по все тем же данным, не менее 3000. Поэтому дети поденщиков лет так в восемь бросали школу и шли помогать взрослым. Ну, а в 1918-м подросшие «детишки» вернулись с войны, где их научили держать в руках оружие и не бояться крови…

Если учесть, что к концу войны в стране оказалось под 5 миллионов мужчин, поносивших военную форму, то понятно, что тематика народных песен в Италии заслуживала серьезного внимания.

И если использовать тематику песенки, приведенной выше, в качестве иллюстрации, то надо признать, что многое варилось в политической кастрюле Италии. Ну, а в сентябре 1919 года кастрюля эта слегка перекипела.

Габриэле д’Аннунцио решил поиграть в Гарибальди.

IV