Генофонд нации

Под конец все четверо с присоединившейся победительницей конкурса «Мисс бюст» даже выпили на брудершафт. Альбина Павловна оказалась компанейской теткой, без интеллигентских комплексов, Артур Николаевич все подливал и подливал.

Последние слова Альбина Павловна произнесла по-латыни:

– Аква вита… [41]

– Отвези домой и побудь с ней до утра, вдруг у нее сердце не выдержит, – приказал Артур Николаевич все тому же молчаливому охраннику, а потом спросил Гайворонского:

– А ты знаешь, сколько фунтов в десяти килограммах?

– Не знаю, и знать не хочу. Зато я знаю, сколько это будет в рублях – миллионов десять – двенадцать, если будем сбывать оптом – на тридцать процентов меньше.

Артур Николаевич задумчиво посмотрел на Гайворонского:

– А в долларах? Впрочем, неважно, ведь это только первая партия, если мы верно просчитали ситуацию… Ну что, начинаем охоту за халатом из Акмолы?

Иван кивнул.

– Раз так, подстрахуйся на всякий случай этим парнем из Ленинграда, как его там…

– Вадим. Капитан Токмаков. Только он из Петербурга…

Артур Николаевич сузил глаза:

– Вот именно, Ленинград – Петербург, фунты – килограммы, Токмаков – Гайворонский… Надо так перемешать колоду, чтобы вовремя заменить одну карту другой, когда начнутся разборки из-за этого халата.

– Ой, не хотелось бы, – передернул плечами Гайворонский.

– Ну это может произойти лишь в том случае, если мистер Бредли совсем не любит свою конопатенькую дочурку, – пообещал Артур Николаевич. – Иди, Ваня, отдыхай, денечки нам предстоят архитрудные.

Артур Николаевич выключил верхний свет. На ковре отблесками горевшего в камине огня вспыхивали старинные клинки – единственное, что он по-настоящему ценил, кроме своей собственной драгоценной жизни.

2. Мысли о Ленине в бункере Сталина

Оперативный работник любой спецслужбы должен обладать ассоциативным мышлением. Оно поможет там, где логика заходит в тупик, рвутся нити, а вместо уверенных линий, соединяющих на схеме квадратики, появляется пунктир.

Ну а перекинуть мостик через каких-то полтора десятка лет и вообще нет проблем.

Поэтому неудивительно, что в бункере Сталина, находившемся под шестиэтажным домом на площади Чапаева, Вадим Токмаков представил себе коробку с оловянными солдатиками. Солдатики были излюбленной игрой Вадима Токмакова. Даже не игрой, – это была сама жизнь, куда не совала свой унылый нос школа, не дотягивалась пионерская дружина (октябрятское движение в его школе вымерло по неизвестной причине, как некогда исчезли с лица Земли ящеры). Вколачивая в головы подопытных кроликов заумные теоремы и нормы коммунистической морали, дружина и школа не учили главному – простым истинам.

А солдатики из сводного батальона, большинство из которых были старше «комбата» Токмакова, такие уроки преподносили. Побывав в лапах нескольких поколений юных варваров, – сумели сохраниться. Их помятые каски и обломанные в передрягах штыки, неподвижные суровые лица – все наглядно и зримо убеждало Вадика, что истинная ценность солдата не в сусальном золоте кокард и погон, а в том материале, из которого он сделан.

Видимо, сталинская эпоха, когда официальным идеалом как раз и был оловянный солдатик, все же зацепила на излете и Вадима Токмакова. Вместе с тем его в глубокое уныние повергала мысль о возврате к «мы делу Ленина и партии верны», очередям, коммунистическим субботникам и диалектическому материализму как универсальному методу познания и преобразования мира.

Вот такой получился неудобоваримый конгломерат. Такое «единство и борьба противоположностей» в голове капитана Токмакова. Неудивительно, что на подобной почве и волосы росли не слишком интенсивно. Другое дело, если бы их подпитывали животворящие источники марксо-ленинского учения.

Бррр!

Вадим Токмаков провел рукой по короткому ежику волос, взбодренных перед вылетом из Питера «французской» стрижкой. Ладонь ощутила легкое покалывание. В страшные, героические, лязгающие гусеницами и затворами времена так поголовно стригли зэков. Учитывая недружелюбное отношение капитана Токмакова к товарищам Марксу и Ленину, и ему могли сделать бесплатную прическу: лет на двадцать.

Щедрой рукой сеятеля лагеря ГУЛАГа были рассыпаны по огромной, во всю стену, карте Советского Союза, перед которой Вадим сейчас стоял. Слева, из простенка, на него дружелюбно уставилось остренькое рыльце пулемета «максим», состоявшего на вооружении с русско-японской войны 1905 года вплоть до поражения Советской армии в холодной войне 1945–1991 годов.

Оттуда же, слева, пулеметной скороговоркой частил бодрый старикан, подтверждая, что есть еще порох в пороховницах:

– Лес рубят – щепки летят! Да, случались, конечно, судебные ошибки, и один-два товарища, которые ни сном ни духом, могли, это самое, попасть, ну, туда. Но в основном, да, в местах трудового перевоспитания находились троцкисты, зиновьевцы, вредители и прочие жидомасоны, которые потом и сделали эту перестройку по указке из центра мирового сионистского заговора!