Геносказка

— Ее тоже нельзя было назвать совершенно чистой, но она была близка к тому. Ближе, чем моя первая супруга. И еще она боготворила меня. Смотрела таким взглядом, каким монахи смотрят на свои иконы. Неудивительно. В ее глазах я всегда был живым богом. Сосудом всего Человечества. Когда Бланко стала взрослеть, Лит, видимо, подкупила геномастеров и тайком сделала генокарту своей падчерицы.

На мгновение Гензелю показалось, что глаза сестры перестали быть похожими на непроницаемую озерную гладь, и в их глубине что-то сверкнуло. Возможно, что-то похожее на насмешку. Оно пропало гораздо быстрее, чем он успел бы сообразить.

— Значит, королева узнала, что кровь династии непоправимо испорчена, а в жилах ее падчерицы течет то, что всегда будет нести следы вырождения?

— Едва ли вы поймете. Лит слишком религиозна. Для нее генетический дефект Бланко был настоящим оскорблением королевского рода. Она не могла и помыслить о том, что трон после меня будет наследовать кто-то, в чьих венах не течет стопроцентная человеческая кровь. Для нее сама мысль об этом была невыносима.

— Так вы думаете, что это она… — потрясенно пробормотал Гензель.

Король резко выпрямился на своем троне, его точно ужалило электрическим импульсом.

— Нет, фруктоземия вас подери! Ничего подобного я не думаю! Королева Лит никогда не причинила бы зла своей падчерице. Они не ладили, это верно, но я не допускаю и мысли, что действия королевы могли бы… то есть стали бы причиной… Нет!

Гензелю стало его жаль. Тревиранус пытался спрятать смущение и слабость за гневом. Удивительно, но даже эта слабость каким-то образом его возвышала. Гензель против воли вспомнил собственного отца. Тот никогда не выказывал своей слабости. Даже когда отвел детей в Железный лес на верную смерть. Желчный, почти всегда угрюмый, нескладный, ворчливый — про таких говорят «квартеронская косточка». Возможно, он просто не умел быть слабым. Где-то в поколениях отмерла, никем не замеченная, хромосома, которая отвечала за это умение…

— Королева Лит не имеет отношения к пропаже Бланко, — отчеканил Тревиранус, тяжело дыша. — И мне плевать на слухи. Возможно… Да, возможно, плохие отношения с мачехой заставили принцессу покинуть дворец. Я допускаю это. Бланко была мала, одиннадцать лет. Слишком мала, чтобы понять, отчего королева, заменившая ей мать, относится к ней с презрением. Это больно для ребенка. А я… Я слишком часто был занят. Старый осел. До последнего не замечал, что творится с дочерью. Пока не стало слишком поздно. Найдите ее! Найдите Бланко!

— Мы сделаем все, что в наших силах, — поспешил сказать Гензель, чтобы Гретель не вставила очередную бестактность. — Мы перероем все королевство, если потребуется. Если принцесса жива, мы приведем ее домой.

— Спасибо, сударь Гензель. — Король невесело усмехнулся и в этот миг показался еще более уставшим. Если прежде в его облике угадывались царственные и благородные черты, теперь они казались отступившими в тень, смазанными. Как на картине придворного художника, мастерски написанной много лет назад, постепенно, под воздействием безжалостного времени, смазываются детали. — Ступайте. Впрочем… Стойте. Мне стоит кое-что вам передать.

Тревиранус Первый простер руку, вынуждая Гензеля поспешно шагнуть к трону и почтительно протянуть свою ладонью вверх.

— Возьмите. Если вы встретите принцессу Бланко, передайте это ей.

Гензель ожидал увидеть на своей ладони что угодно. Золотой медальон. Склянку с генозельем. Какую-то памятную безделушку с королевским вензелем. Но там лежал небольшой округлый предмет бледно-зеленого цвета. Совсем легкий и совсем непримечательный.

— Это… Это яблоко, ваше величество?

— Да. Вы знаете, отчего на нашем гербе изображено надкушенное яблоко?

Гензель наморщил лоб. Он слабо знал династическую историю Лаленбурга. Когда путешествуешь в обществе геноведьмы, на историю обращаешь внимание в последнюю очередь.

— Э-э-э… Лаленбург славится яблоками, — пробормотал он, не зная, что делать с зеленым шаром на собственной ладони.

По меркам Лаленбурга яблоко было не очень-то привлекательным. Совсем небольшое, пожалуй, даже мелкое, зеленое, какое-то потертое… Такие яблоки почти всегда оказываются ужасно кислыми, стоит лишь откусить. Даже просто глядя на него, Гензель ощущал, как во рту скапливается слюна. Совсем не похоже на яблоко королевского сорта. Скорее, на дрянное яблоко, завалявшееся у торговца в углу ящика.

— Символизм. Впрочем, едва ли вы, квартероны, понимаете его суть. — Тревиранус невесело усмехнулся, убрав с высокого лба седую прядь. — Когда-то один из первых людей, тех самых, что считаются святыми, откусил кусок от запретного плода с дерева знаний. Ему было запрещено это делать. Более того, он не мог не понимать, что это абсолютно безрассудно с точки зрения логики. Бесконечную мудрость нельзя усвоить, просто откусив кусок яблока. Более того, содеянное навсегда отвратило бы его от высшей милости. Понимал ли это человек? Конечно же понимал. Но все равно откусил яблоко. Почему?