Геноцид и массовые репрессии

За грабежами последовали убийства. 18-летний Сар был свидетелем пномпеньской трагедии. «Тем же утром в 8.45, — рассказывает он, — «красные кхмеры» убили нашего соседа Кима. Ему было 42 года. В 1971 г. его призвали в лонноловскую армию рядовым — у него не было одной ноги…» Приблизительно в это же время несколько десятков бывших лонноловских солдат и служащих попытались незаметно покинуть правительственную резиденцию, но были расстреляны из пулемета поджидавшими их «красными кхмерами». Чуть позже у здания министерства информации «освободители» окружили одного прохожего, который чем-то вызвал их недовольство, несчастного сбили с ног и тут же прикончили ударами ножей. А рядом стояли потрясенные пномпеньцы и с ужасом смотрели, как в предсмертной агонии корчился их соотечественник.

В 9 часов утра доктор Ван Хэй пришел, как обычно, в свою частную клинику, которая находилась против военного госпиталя. Он сразу направился в операционную, где лежал раненый полковник, которому при последнем обстреле осколок мины попал в живот. «Я был в операционной, — рассказывает Ван Хэй, — когда вошла сестра и сказала, что внизу стоят «красные кхмеры» и требуют, чтобы все немедленно покинули помещение. Я спустился вниз, чтобы поговорить с ними. Их было человек 20, молодые парни лет 16–18. Никакие мои увещевания не помогли, они повторили приказ очистить клинику.

«Но в палатах много тяжелобольных и раненых, — пытался возразить я. — Они не в состоянии даже подняться, не то чтобы идти». «Ни для кого нет исключений, — заявил один из солдат. — Город должен быть полностью очищен. Всем убраться немедленно».

Стреляя в воздух, колотя в двери прикладами автоматов, через мегафоны и громкоговорители «освободители» предложили всему населению столицы незамедлительно покинуть город, при этом ничего не принималось во внимание — ни пол, ни возраст, ни физическое состояние. Тем, кто расспрашивал о причине столь странного приказа, «красные кхмеры» давали противоречивые ответы: «Американцы собираются бомбить город» или «Таков приказ «ангки». Но самое точное объяснение, как показали события, было то, которое дали представители новой власти иностранным католическим священникам: «Отныне, если люди хотят есть, они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях. Город — обитель порока. Здесь властвуют деньги и коммерция, а это оказывает на человека тлетворное влияние. Вот почему мы должны ликвидировать города».

Солдаты пришли за Анг Сок и ее семьей после полудня. 22-летняя Анг, как и большинство молодых пномпень-цев, поначалу восторженно приветствовала «освободителей», но, когда началась стрельба и грабежи, поспешила укрыться в доме своей сестры. И вот они стоят перед солдатами в черной форме, которые пришли, чтобы выгнать их на улицу. Куда им идти? «Подальше от города, — отвечали солдаты. А сколько предстоит там оставаться? Довольно продолжительное время.»

«На дороге творилось что-то невообразимое, — рассказывает Анг, — женщины, старики, дети брели в страшной толчее. Я видела, как двое мальчиков вели под руки дряхлого старика, который еле передвигал ноги».

Людское море захлестнуло город. В эту ночь тысячи людей спали под открытым небом. На следующее утро группы солдат по пять-шесть человек прочесывали Пномпень, выгоняя новые тысячи несчастных на дорогу, «ведущую в никуда». Теперь уже «красные кхмеры» не церемонились — они почувствовали себя полными хозяевами положения. Перед жителями столицы был выбор — либо быть убитым, либо покинуть родной город, впрочем, второе нередко завершалось убийством. Дост Мохаммед, торговец, с женой и шестью детьми попытался проехать сквозь толпу беженцев на своей машине. На одном из перекрестков солдат, регулировавший движение, крикнул ему: «Не заезжай на левую сторону дороги». Мохаммед не услышал приказа и был тут же убит очередью из автомата.

Из окна французского посольства наблюдали следующую картину. Патруль «красных кхмеров», пробираясь сквозь вереницу людей с узлами и чемоданами, оттеснил отца мать от детей, которых тут же направили в другую колонну. В отчаянии родители бросились за ними, но были убиты в упор выстрелами из пистолета.

Вскоре дорога была буквально усеяна трупами, которые начали быстро разлагаться под жаркими лучами солнца. Их никто не убирал.

В городе прекратилась подача воды. Люди пили из озера в городском парке, из зловонных сточных канав. Это привело к вспышке дизентерии, которая унесла еще тысячи жизней. Люди медленно и мучительно умирали от жажды, голода, ран и болезней, от пуль озверевших победителей.

Еа Тан, 27-летний библиотекарь, покинул свой дом 18 апреля. «Весь Пномпень ринулся на юг, — рассказывает он. — Это был сущий ад — за трое суток мы прошли каких-то две мили. То и дело солдаты стреляли в воздух и кричали: «Вперед, пошевеливайтесь». Я видел, как обезумевшая мать несла труп своего маленького сына, старательно укрывая его тельце от палящего солнца».