Геноцид и массовые репрессии

Но потом мне стало не до чтения, — заметил юноша. — Заболела Лам, моя сестренка. Отец сказал, что попробует найти лекарство. Ушел и не вернулся. От соседей мы узнали, что солдаты казнили отца, осмелившегося попросить лекарство: велели ему выкопать яму и забросали — живого — землей. Спустя два дня маленькая Лам — ей было всего шесть лет — умерла.

Ком прервал рассказ: брат и сестра рыдали в полный голос. Он сам едва сдерживал слезы. Трудно представить себе, что все это происходило в наши дни…

Ком показал фотографию. Мать стоит у порога дома — того, где они раньше жили. Нежный овал лица, миндалевидные глаза, мягкая улыбка. «Наша красавица Си», — называли ее соседи. А как она пела!

После гибели мужа и смерти дочери Си стала выглядеть на все шестьдесят, хотя ей было тридцать пять. Целыми днями молчала сидела, уставясь в одну точку. «Сошла с ума», — решили люди.

Как-то утром, увидев проходившего мимо офицера, Си выбежала из хижины и плюнула ему в лицо. К их дому согнали всех жителей «коммуны». Возле матери стоял Ком, два брата и сестра.

«Пой! Говорят, ты хорошо поешь», — приказал офицер. Она молчала. Тогда солдаты схватили ее трехлетнего сына, потянули за руки и за ноги и разорвали. «Если не запоешь, всех прикончим!» — закричал офицер и ударил прикладом автомата другого ребенка. С тех пор Ньям не может двигать рукой. А солдаты набросились на дочь, повалили ее на землю и стали избивать.

И тут мама запела. Запела песню, которая так нравилась мужу: влюбленные сидят у ручья, смотря на звездное небо и мечтают о счастье…

Солдаты облили Си бензином и сожгли.

«В то утро, когда казнили маму, — продолжал свой горестный рассказ Ком, — меня заставили рыть могилу.

Не ей — ведь маму сожгли, — а брату. Рыть ножом. Я долбил твердую землю, солдаты смеялись. И повторяли: «Если заплачешь, будешь рыть еще одну могилу — для себя». Я боялся, что не выдержу и брошусь на них. Но на мне остались сестренка и маленький Ньям! К тому же оба искалеченные!»

Не проходило дня, чтобы в «коммуне» кого-нибудь не убивали. За что? «За то, что пожаловался на недомогание, или опоздал на работу, или подобрал с земли банан. Убивали просто для того, чтобы убить, — пояснил Ком. — Нашего соседа убили, когда он отказался жениться». «Жениться?» — «Да». На шестидесятилетней монахине». «Почему он должен был это сделать?» «Во имя борьбы с религией. — Помолчав Ком добавил: — Моего товарища казнили за то, что он влюбился». Любовь считалась в Кампучии серьезным преступлением. Молодым людям не разрешалось даже разговорить друг с другом.

В «коммуне» Псот расправа обычно происходила следующим образом: человека закапывали по шею в землю и били мотыгами по голове. Стрелять не стреляли — берегли пули для «главного врага» — Вьетнама.

«А когда вы решили бежать?» — спросил журналист Кома. «После казни мамы. К нам вот-вот должны были явиться солдаты, чтобы покончить с «семьей преступников».

Спросили Кома, были ли в их «коммуне» китайские эмигранты. «Около пятидесяти человек. А потом никого не осталось. Всех убили. Обвинили в заговоре и сожгли. Два уцелевших китайца бежали вместе с нами».

Перед вами рассказ «хуацяо» — китайского эмигранта, которому удалось бежать во Вьетнам.

«Меня зовут Лам Тхань. Я жил в Кампонгсаоме, на западе Кампучии. В нашем квартале были в основном китайцы. Однажды ночью в нам ворвались солдаты, это произошло сразу после переворота. Они будто бы искали оружие. А сами избивали каждого, кто попадался под руку. И не только избивали. На моих глазах выбросили из окна женщину. А соседку-школьницу изнасиловали. Когда ее отец кинулся на помощь, солдаты застрелили его. Это была страшная ночь. Самая страшная ночь в моей жизни!

Утром нас выгнали из домов и построили в колонны. Вещи брать не разрешили, нам сказали, что они отныне принадлежат государству. В горах нас разделили на группы. Всех, кто раньше служил в государственных учреждениях и в армии, отвели в сторону и забросали камнями. Так же поступили и с врачами, студентами, инженерами. В третью группу попали те, кто имел свое дело, торговал. Их вначале раздели и обыскали. Если находили золото, деньги — убивали всю семью. Моему другу китайцу Тет Суку и его детям вбили гвозди в затылок.

В тот день я потерял еще одного давнего товарища, его звали Хиа Пхет. В отдельную группу согнали всех, кто был не в состоянии работать: стариков, больных, инвалидов. Хиа Пхет был здоровым, сильным человеком. В Кампонгсаоме солдаты сломали ему ногу. Он хромал, и с ним расправились так же как с другими.

Тех, кто уцелел, отправили строить канал. Мы таскали землю в огромных тяжелых корзинах. Надсмотрщики были нас бамбуковыми палками и кричали «Шевелись, лентяи!» Если в этот момент застонешь —_: убивали на месте. Они вообще предпочитали убивать, а не избивать: меньше возни!»

ТРАГЕДИЯ НА ПЛАНТАЦИИ ЧУП

Кампучийское информационное агентство СПК передало 5 февраля 1979 г. следующий комментарий о преступлениях клики Пол Пота — Иенг Сари на плантации Чуп: