Генри Смарт, пицца и магические сокровища

Хильда пожимает плечами:

– Вообще-то я видела во сне только тебя. И больше ничего. Но когда вы тут поселились, я сразу поняла, что ты не просто какой-то там гость. А потом ещё эта история с пиццей – тут мне стало ясно, что лучше сделать из тебя агента, чем просто свернуть тебе шею.

– Ах вот как! А отца моего можно просто замочить?! Потому что он вам не нужен?! – набрасываюсь я на Хильду.

Верданди откашливается:

– Генрих, с твоим отцом я сейчас всё улажу. Ему нельзя знать, что Урд может заглядывать в прошлое, – она качает головой. – Не знаю, о чём она только думала! Люди легко получают нервные расстройства, когда сталкиваются с чем-то божественным. Но не беспокойся – я в состоянии немного менять настоящее. Сейчас увидишь.

– Нет, ну надо же! – возмущается Урд. – Я всего лишь хотела показать мальчику, почему гамбургеры называют гамбургерами. Достаточно было одним глазком заглянуть в прошлое. Ничего страшного! И нужно вам всё так драматизировать!

– А мы и не драматизируем, – возражает ей Хильда. – Но драма могла произойти! Давай, Вера, приступай!

Госпожа Вердан-Димитровски – ах нет, норна Верданди! – прикладывает пальцы к вискам и начинает что-то тихо бормотать себе под нос. От стола опять поднимается туман и распространяется по всей кухне. Бормотание становится громче, и благодаря «ЛОКИ-3000» у меня в ухе я всё прекрасно понимаю:

Так день и час в одной цепи
Кружатся, пролетают.
К началу крутятся они —
А люди не узнают.

Ничего себе! Круто! Я хоть и сижу в густом тумане, но всё-таки вижу, что мы словно движемся спиной вперёд – как в мультике. Правда-правда: как будто мы попали в какой-то фильм, который сейчас прокручивают к началу. Папа вздрагивает, голова его взлетает так же быстро, как недавно упала в тарелку, вот он уже сидит прямо и разговаривает с норнами в ускоренном темпе, произнося слова задом наперёд. Мигают свечи, туман потихоньку рассеивается, а когда он почти исчез, я замечаю, что госпожа Урдман, госпожа Скульдмёллер и госпожа Вердан-Димитровски выглядят так же, как в начале ужина. Кружевные блузки, вязаные кофты, собранные в пучки седые волосы – всё как обычно.

Тем не менее от того, что происходит дальше, у меня мурашки бегут по коже – госпожа Скульдмёллер опять поднимает тарелку и с подозрением принюхивается. Точно так же, как она это делала полчаса назад.

– И что, это едят руками? – снова спрашивает она.

– Именно так! – подтверждает папа. – Просто кусайте – и всё, госпожа Урдман! Приятного аппетита!

Она откусывает маленький кусочек, опасливо жуёт и, немного подумав, откусывает побольше.

Всё совершенно так, как и раньше.

– Хм, действительно неплохо.

Я замираю. Хочется надеяться, что она сейчас не спросит, откуда произошли гамбургеры.

Чуть подумав, она улыбается:

– Американская кухня совсем не так дурна, как о ней говорят, господин Смарт.

Уф! Пронесло! Что бы там госпожа Вердан-Димитровски ни сделала, это сработало. Хотя я по-прежнему сомневаюсь, что всё это не было просто чертовски ловким трюком. То есть я хочу сказать, не может же она вот так взять и отмотать время назад, словно переставила будильник с летнего времени на зимнее.

В эту минуту бьют напольные часы. Я непроизвольно считаю удары. Бом, бом, бом, бом, бом, бом, бом. Семь раз. Как били недавно. Значит, действительно опять семь часов. И это уже во второй раз за последние полчаса. Господи, и во что же я вляпался?!

– Госпожа Урдман, не найдётся ли у вас таблетки от головной боли? – спрашивает папа. – У меня вдруг так неприятно заломило в висках. Ничего страшного, но с аспирином будет явно лучше.

Госпожа Урдман улыбается:

– Ну конечно, господин Смарт. Подождите, сейчас принесу. Это наверняка из-за погоды, сегодня ведь так душно.

После того как папа принял таблетку и мы съели гамбургеры, папа обстоятельно объясняет, в чём конкретно заключаются его обязанности в команде художников-гримёров и чем они отличаются от работы в Сан-Франциско. Я так устал, что, слушая его, клюю носом. Кроме того, эта история мне уже известна. Я едва сижу – день оказался для меня слишком насыщенным. С трудом подавляю зевоту.

– Я очень устал и, пожалуй, пойду в постель, – сообщаю я компании.

– Да ну! – удивляется отец. – Ты же обычно раньше десяти не ложишься. А ещё даже девяти нет!

Я киваю:

– Всё верно, но вылазка со скаутами была очень напряжённой. Я пойду, ладно?

– Ну, тогда спокойной ночи, Смарт-младший! – прощается со мной отец, и я отправляюсь прямиком к себе в комнату.

Без чистки зубов я сегодня преспокойно обойдусь – её значение вообще слишком преувеличивают. Поэтому, натянув пижаму, я тут же падаю в постель. Не проходит и двух минут, как я уже сплю крепким, глубоким сном.

– Генри, проснись!

Кто?! Как?! Что?! Где я?! И почему здесь так темно?!

– Ну давай же, Генри, просыпайся!

Меня трясут за плечо. Я ошалело вскакиваю с кровати, пытаясь прийти в себя. Наконец глаза привыкают к темноте, и я узнаю стоящую прямо рядом со мной Хильду.

– Что… что ты здесь делаешь?!

– Тебя вот бужу.

– Но зачем?