Генрих V

Жертвы, которые коснулись как богатых, так и бедных, были значительными. 4 июля 1421 года (к этому времени Генрих в последний раз вернулся во Францию) стоимость турского ливра, до сих пор равнявшаяся 20 денье, была внезапно снижена до пяти[1315]. Однако такой шаг не был достаточно радикальным. В сентябре в Париже отмечали, что хороших денег по-прежнему не хватает, поэтому 3 ноября стоимость ливра была еще больше снижена до двух денье[1316]. В Нормандии, как сообщал Пьер Кошон,[1317] существовала оппозиция выплате налогов хорошими деньгами, которые, поскольку они дорого обходились духовенству, некоторые отказывались платить, а конфискованные вотчины, выставленные на торги в июле и сентябре 1421 года, привлекли мало покупателей[1318]. Улучшения наступали, но происходили медленно и требовали завоза серебра из Англии. Тем не менее, к ноябрю 1421 года было собрано достаточно хороших денег для поддержания работы монетных дворов, которые теперь были созданы в Руане и Сен-Ло, а новые монеты отправлялись в замок Кан для хранения[1319].

Генрих, однако, не сразу приказал ввести в обращение эту звонкую монету. 30 ноября в очередном указе о чеканке монет он подчеркнул, что важнейшим элементом стабильного общества является стабильная монета[1320]. Ставя себе в заслугу подготовку новой чеканки, он подчеркнул, что с территории находящейся под контролем дофина проникает в Нормандию некачественная монета, похожая на ту, которую чеканил Генрих, в надежде привлечь население в свою юрисдикцию. В качестве ответной меры Генрих решил выпустить в обращение некачественную монету. Теперь, однако, он планировал выпустить хорошую, в том числе золотые нобили, изготовленные в Англии. Нельзя было предпринимать никаких шагов, которые могли бы поставить под угрозу успех этой политики. Прекрасное лето 1422 года, принесшее с собой обильный урожай, стало большим подспорьем в восстановлении экономического порядка.

Было бы неверно приписывать Генриху большие заслуги в вопросе денежной реформы и стабилизации. Факт остается фактом: он прибыл во Францию в тот момент, когда кризис, уже развивавшийся в течение некоторого времени, достиг своего апогея. Экономические трудности, с которыми он столкнулся, были важной и неотъемлемой частью войны, которую он вел против дофина. Это был вызов, который Генрих принял. У него не было иного выбора, поскольку территория Франции, на управление которой он претендовал, как и все королевство, находилась в тисках трудностей, от которых не была избавлена и сама Англия. Именно потому, что Генрих не мог ожидать мгновенных результатов от мер, которые он начал принимать в 1420 году и в первые дни 1421 года, он обратился к корпорациям и учреждениям в Англии за займами, чтобы преодолеть насущные трудности. Во Франции ему пришлось действовать смело, предпринимая шаги, которые могли не принести ему политической популярности и даже не дать тех средств, которые он искал. По словам Пьера Кошона, 1421 год был худшим из всех, которые он когда-либо знал: в условиях всеобщего дефицита комиссары короля искали тех, кто назначал слишком высокие цены[1321]. Тем не менее, к концу года стоимость денег вернулась к реалистичному уровню. Проблемы с состоянием монеты, начавшиеся в 1415 году и усугубленные английским вторжением, заканчивались. Возвращалась некая нормальность. С 1423 по 1428 год Нормандия наслаждалась коротким периодом относительной экономической стабильности. Не без справедливости историки превозносят Генриха за это особое достижение[1322]. Он вступил с дофином в войну за денежную стабильность, войну с широкими последствиями для его завоеваний. Это был один из аспектов их борьбы, в которой, хотя он и не дожил до этого времени, можно сказать, что он был победителем — по крайней мере, по некоторым пунктам.

Глава 19. Корона, единство и государственность