Генрих V

Генрих, как очень английский англичанин, уловил настроение того времени в том, как он поощрял события, которые должны были оказать важное влияние на будущее. Он использовал конфликт против Франции, унаследованный от своих предшественников, как средство придать своему народу характер нации, благословленной Богом, благословленной потому, что ее король был человеком, который поступал правильно. Англичане должны гордиться тем, что они англичане. В довершение к этому Генрих дал жизненно важное и, с исторической точки зрения, очень значительное поощрение практическому использованию английского языка. Теперь английский язык должен был продвигаться вперед огромными шагами и стать объединяющим фактором, par excellence, английского народа а также обеспечивал ему тесную связь с англосаксонским прошлым страны. Забегая вперед, можно сказать, что язык прочно встал на путь развития как в символическом смысле, как знак единства страны, так и в практическом, как инструмент, с помощью которого все в большей степени будет осуществляться управление законом и правительством. В этом важнейшем вопросе англичане были в немалой степени обязаны своему королю.

Глава 20. Эпилог

Когда 22 сентября 1422 года Генри Чичеле, архиепископ Кентерберийский, приказал епископам южной церковной провинции призвать верующих молиться за покойного короля[1423], он просил их ходатайствовать за душу человека, чье правление произвело большое впечатление на современников. Это было десятилетие, когда, казалось, страна была объединена усилиями короны, ее власть осуществлялась человеком исключительного таланта и энергии, который, казалось, достиг того, что задумал. На ранней стадии Генрих стремился сплотить страну вокруг себя, подчеркивая контраст между стилем правления своего предшественника и своим собственным. Он полностью осознал ценность публичности в своем стремлении подчеркнуть характер своих достижений, и небезосновательно можно предположить, что распространение некоторых анекдотов о его молодости и реакции французов на его требования территориальных уступок могло намеренно поощряться при его собственной жизни. Если к 1422 году и существовали опасения по поводу чрезмерной вовлеченности в войну против Франции, то вряд ли можно сомневаться в том, что Генрих сделал многое для восстановления слабеющего авторитета ланкастерской монархии. В моральном смысле Генрих VI унаследовал настолько хорошее правление, насколько мог надеяться любой правитель[1424].

Что же стало с прекрасной исторической репутацией Генриха? Поскольку многие из тех, кто руководил делами в первые годы правления его сына, уже занимали ответственные посты, вполне естественно, что политика покойного короля, использовавшаяся как средство сохранения единства и предотвращения "разногласий", должна была быть сохранена. Томас Лэнгли наверняка имел в виду договор в Труа, когда, выступая в качестве канцлера перед первым парламентом Генриха VI в ноябре 1422 года, он подчеркнул, что новый король олицетворяет единство корон королевств Франции и Англии, чего многие давно желали и что, наконец, было достигнуто в результате напряженных усилий Генриха V и английского народа[1425].

Неудивительно, что к памяти Генриха и его достижениям стали обращаться в те моменты, когда английское дело во Франции, казалось, пошатнулось. В годы, последовавшие непосредственно за его смертью, произошел ряд успехов и продвижений на французскую территорию под руководством Джона, герцога Бедфорда, и Томаса Монтегю, графа Солсбери, оба они были верными последователями покойного короля. На практике выполнялось обязательство, данное Генрихом в договоре в Труа, о том, что те области Франции, которые не подчинятся добровольно, будут вынуждены сделать это в результате завоевания. После остановки этого продвижения в 1428 году, и особенно после неудачи, постигшей англичан в следующем году при Орлеане, люди, возможно, хотели быть уверены в том, что армия (и деньги), отправляемая из Англии, используется в благих целях. Вероятно, не случайно, что примерно в то же время, когда Генрих VI короновался в Англии, слепой поэт Джон Одлей написал стихотворение, в котором вспоминал о славе предыдущего царствования, в частности, об осаде Арфлера, битве при Азенкуре и истории о присылке теннисных мячей королю, который использовал это для остроумного ответа французам[1426].

Кризис 1429–31 годов был преодолен, но, оглядываясь назад, можно сказать, что все уже никогда не будет как прежде. Бедфорд, который всегда стремился сохранить английское правление во Франции и, в частности, в Нормандии, так, как, по его мнению, хотел бы его старший брат, в 1433 году оказался в Англии, чтобы защитить себя и свою политику во Франции. Хотя Генрих был мертв уже около двенадцати лет, Бедфорд решил изложить свои собственные политические и военные достижения именно с точки зрения защиты того, что было начато его братом при жизни[1427].