Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса

– Ваш родственник сэр Уильям Говард раздобыл ключ от мансарды, – сухо произнесла Мэри. – И вот Мэнокс, обидевшись, что его не пускают на языческие оргии, настрочил графине ябедническое послание. Лорд Уильям перепугался, как бы его не застукала жена. Уж он-то вовсю развлекался с одной пятнадцатилетней потаскушкой! Отругав Мэнокса и Дерема, он заявил: «Вы безголовые негодяи! Неужели вы не могли вести себя потише и просто договориться между собой?» Он сожалел, что лишился столь приятных забав.

– Достаточно! – сказал я, повелительно взмахнув рукой.

Меня не волновало, чем занимался лорд Уильям Говард. Его похождения не разобьют мне сердце.

– Вы говорили, что кто-то из домочадцев герцогини получил назначение в свите королевы?

– Да. Джоан Балмер в прежние времена была наперсницей Екатерины, а теперь ее камеристка. Кэтрин Тилни прислуживает в опочивальне. Маргарет Мортимер следит за гардеробом. Все они подсуетились насчет теплого местечка, надеясь обеспечить себе будущее.

Итак, она захватила с собой тех, кто напоминал ей о прошлой жизни… Чтобы предаваться пороку, как прежде. Но возможно, у нее не было выбора, вдруг ей угрожали…

– Эдвард Мэнокс, – произнес я.

Выступив вперед, он встал прямо передо мной. Я не ожидал увидеть такого красавца.

Повторив выдвинутые против него обвинения, я спросил:

– Что вы можете ответить на них?

– Они верны, но все не так просто, как кажется! Герцогиня знала меня – я сын жившего по соседству дворянина – и пригласила учить ее подопечных музыке. В то время Кэтрин Говард исполнилось тринадцать лет, и она казалась… вполне созревшей девицей. Она проявила необычайные музыкальные способности…

Верно, я и сам заметил их, радовался ее таланту и развивал его.

– Однако ее успехам слегка мешали капризы, игривость… и красота. Она пообещала, что подарит мне свою девственность, но вскоре герцогиня застала нас целующимися на лестнице. Она раскричалась, отвесила Кэтрин пару затрещин и назвала ее глупой девчонкой, которая попусту растрачивает себя. Леди не считала, что я гожусь в мужья ее воспитаннице. И выгнала меня… – Он нерешительно помялся. – Но до отъезда Кэтрин успела прогуляться со мной по саду. Она уверяла, что любит меня и всегда будет мне верна.

Невыносимо было слышать его слова, невыносимо видеть его, такого добропорядочного, молодого, честного.

– Я зарабатываю на жизнь, давая уроки музыки, – добавил он. – Последнее время я жил в Чертси. И вот получил вызов в Лондон для «ответа на некоторые обвинения». Прошу вас, господа, поверьте мне. Когда я познакомился с ней, она была всего лишь Кэтрин Говард, одна из подопечных герцогини, и я не сделал ничего дурного. Она пообещала, что будет моей, но не сдержала слово. А с тех пор как она стала королевой, я никому не говорил, что знал ее. Это был мой секрет.

Ох, пора от него избавиться! Один вид удачливого учителя терзал мою душу. Он заигрывал с юной Екатериной и прежде меня пробудил в ней чувственные желания. Он был ее первой любовью.

Его увели и притащили Дерема. Обольстительного наглеца Дерема. Ему тоже предъявили обвинения и предоставили слово для оправданий.

– Она моя жена, – вызывающе заявил он. – Мы обручились два года тому назад. И уже жили как супруги, но потом она поехала служить ко двору, а я отправился в Ирландию… Поскольку мы решили, что нам обоим надо для начала добиться солидного положения. В общем, я достиг там кое-какого успеха…

М-да, за счет пиратства, как мне помнится.

– Но вообразите мое удивление, когда по возвращении я узнал, что мою юную жену теперь величают королевой Англии. Разумеется, я поспешил к ней, желая вернуть ее обратно, и она, проявив любезность, назначила меня секретарем. Но, увы, я обнаружил, что ее сердце занято… Томасом Калпепером.

Нет. Нет.

– Вы упомянули, что «жили как супруги», – сухо произнес Кранмер. – Уточните, в каком смысле…

– В том смысле, что мы, имея намерение пожениться, часто совокуплялись.

Я глянул на этого длинноногого пирата, живо представив, как он ложился на мою Екатерину, ласкал ее сокровенные прелести, содрогался в страстных биениях и изливал в ее лоно свое разбойничье семя.

Камешек, тот камешек в ее чреве… так вот ради чего его туда поместили… Наверное, сама Екатерина нашла шарлатана, чтобы тот помог ей скрыть необузданное вожделение.

Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота.

– Она обещала, что станет вашей супругой? – резонно спросил Кранмер.

– Мы называли друг друга мужем и женой. Уезжая в Ирландию, я доверил ей все свои деньги. Помню, как обнимал ее на прощание, а она со слезами говорила: «Ты забудешь обо мне в своих странствиях… Откажешься от своего слова…»

«Но это она не сдержала клятвы и изменила ему, – подумал я. – Боже… сколько же можно терпеть такие муки? Почему я не испытываю гнева? Давай же, разъярись, пусть ярость уничтожит эту агонию!»

– Вызовите Тома Калпепера, если желаете новых подробностей! – крикнул он, когда его уводили из зала.

Дюжина прищуренных глаз обратилась на меня. Казалось, сердце мое готово разорваться, мир рушился вокруг меня, но я сумел вымолвить:

– Арестовать Калпепера. Допросить его.