Генрих VIII. Казнь

— Всё сущее может быть или злом, или добром, или безразличным всему. Злом мы называем то, что вред приносит всегда: безрассудство, неразумие, несправедливость и подобное прочее. Добром же мы называем противоположное этому. Ни зло, ни добро — это всё то, что иногда полезно, иногда вредно, например, гулять, сидеть или есть.

Платон взглянул исподлобья и странной улыбкой улыбнулся ему:

— Во всей Элладе существовал лишь один человек, обладавший важнейшим знанием единой и единственной дели существования. За эти знания неразумные граждане убили его.

Ученик важно спросил:

— Ты говоришь о Сократе, учитель?

Вновь поглядывая добродушно на весёлого воробья, который подпрыгивал, охорашивался и чистил пёрышки на его морщинистой тёмной ладони, старик вспоминал:

— Я собирался выступить с трагедией на состязании актёров в театре, но послушал беседу его и бросил листки со стихами в огонь. С той поры я не занимаюсь искусством, такой силой внушения он обладал.

Юноша выпрямился и не мешкая перечислил, как отвечают урок, истово загибая палец за пальцем:

— Услуги разделяются на четыре раздела: или деньгами, или личным участием, или знанием, или словом. Таким образом, великий Сократ оказал тебе одной беседой в одно время три рода услуг: и личным участием, и словом, и знанием. Денег же у Сократа не было никогда.

Томас внезапно признался:

— Я тоже почти далёк от поэзии и риторики, хотя и пишу для себя понемногу плохими стихами.

Сжав стремительно пальцы, поймав воробья, поглаживая его трепещущую головку свободной рукой, Платон слабым сдержанным голосом продолжал:

— Из этого поступка сограждан я вижу, что наша общественная жизнь утратила свою цель, оторвалась от первоначального смысла. Наша общественная жизнь представляется мне кораблём, с которого бросили за борт кормчего, единственно способного, единственно знающего, куда следует плыть. Нынче между оставшимися поднялся спор, кому из них управлять кораблём. Это зовётся у них демократией. К управлению почитает себя призванным и способным всякий обученный и необученный, точно управление кораблём дело проще простого. За руль хватаются все, и каждый успевший схватиться преисполнен лютой злобы к тому, кто в делах управления считает необходимым глубокие и всесторонние знания. Обыкновенный сведущий мореплаватель слывёт среди этих безумцев мечтателем, звездочётом. Что бы сказали они, если бы между ними явился мудрец? Они сказали бы: изверг, тиран. Повсюду у кормила правления стоят смельчаки, они руководятся не знанием, но обманчивым мнением, и потому из существующих форм государственного устройства ни одна не достойна философской природы её.

Ученик был тут как тут и с готовностью перечислил:

— Государственная власть бывает пяти родов: аристократическая, царская, олигархическая, демократическая и тираническая. При аристократической власти правят не богатые, не бедные, не знаменитые, но лучшие люди. Царская власть бывает по происхождению или по закону, когда она продаётся с торгов. При олигархии власти избираются по достатку, и потому правят немногие: ведь богатых всего несравнимо меньше, чем бедных, а все богатыми не могут стать никогда. При демократии правит большинство, по своему усмотрению назначая правителей и принимая законы. Тирания — это власть одного, достигнутая хитростью или силой, редко достоинством и умом.

Разжав пальцы, наставник с мягким вздохом сказал:

— Ну, брат, гуляй, не знающий власти.

Наблюдая, как стремительно выпорхнул воробей и умчался куда-то, исчезнув из глаз, удивлённо заметил:

— Я вижу, что ваши определения относятся также и к нам, живущим спустя две тысячи лет после вас. Только слово «аристократия» нынче мы понимаем иначе.

Потирая ладонь, на которой сидел воробей, философ молвил устало:

— Из этого я заключаю, что и у вас кормило правления попало в руки слепцов. Они тоже руководятся не знанием, но ложными целями и обманчивым мнением.

Кусая губы, подтвердил:

— Да, учитель, и наши правители жаждут только славы и почестей, но ещё больше богатства.

Платон собирался что-то сказать, но тут юноша вмешался уверенно, дерзко, как не подобает ученику:

— Я нахожу, что правят у вас олигархи, то есть очень, очень немногие, кто владеет всем, чем можно владеть.

Томас с некоторым сомнением покачал головой:

— Пожалуй, нашу форму правления одним словом трудно определить. Отчасти у нас власть олигархов, то есть немногих, отчасти царская власть, после многих раздоров купленная с торгов, отчасти уже тирания, то есть власть одного, отчасти и демократия, то есть власть, как представляется непросвещённым, большинства, поскольку представителей нации избирают в парламент.

Прикрыв бесхитростные глаза, как будто пристально разглядывая ладони в паутине глубоких морщин, останавливаясь, трогая языком суховатые толстые губы, философ размышлял сам с собой: