Генрих VIII. Жизнь королевского двора

Пришло время торжественно отпраздновать радостное событие. Первого февраля состоялся турнир, на котором король, Брэндон, Невилл и сэр Эдвард Говард, одетые в «накидки из зеленого атласа на подкладке из темно-красного бархата», сражались против Эссекса, Девона, Дорсета и сына Суррея, лорда Томаса Говарда. Советники Генриха внушали ему, что надо лишь следить за поединком, а не принимать в нем участие, «и настаивали на этом, насколько им хватало смелости, но доблесть его была столь благородна», что им пришлось уступить²¹.

Двенадцатого и тринадцатого февраля в честь королевы в Вестминстере состоялся, вероятно, самый пышный турнир за все время правления Генриха. Король исполнял роль Coeur Loyal – сэра Верное Сердце – и появился на площадке в одежде геральдических цветов своей супруги. Вместе с ним на платформе для живых картин, которую везли лошади, замаскированные посредством золотого и серебристого дамаста под льва и антилопу, ехали еще трое участников, бросавших вызов. На самой платформе установили декорации, изображавшие лес «со скалами, холмами и долинами», посередине возвышался золотой замок, а рядом с ним некий «джентльмен плел гирлянду из роз для принца». Когда платформа остановилась перед королевой, «лесные жители» затрубили в рога и из замка выехали верхом четверо бросавших вызов: граф Девон изображал Bon Valoir – Доблесть, Томас Найвет – Bon Espoir, то есть Надежду, а Эдвард Невилл – Valiant Desire – Желание. Все преподнесли Екатерине свои щиты.

На следующий день появились защитники. Чарльз Брэндон прибыл верхом в костюме отшельника и получил от королевы разрешение принять вызов. Затем отшельник Брэндон сбросил верхнюю одежду, «и оказалось, что он во всеоружии». К нему присоединились Генри Гилдфорд, в то время – маркиз Дорсет, и сэр Томас Болейн, «одетые, как два пилигрима, в черные бархатные накидки со шляпами паломников поверх шлемов и с посохами Якова в руках; их накидки, шляпы и плащи были украшены золотыми раковинами гребешков», как будто они пришли из святилища Святого Иакова в Компостеле. Всадники сходились друг с другом, а королева вручала призы; когда король получал главную награду для бросавших вызов, зазвучали громкие рукоплескания. Когда турнир подошел к концу, Генрих все-таки настоял на проведении еще одного поединка с Брэндоном «ради дамы короля»²².

«Список великих турниров Вестминстера» – рукопись, которая сейчас находится в Геральдической палате, – ярко иллюстрирует ход этого турнира. На одной из миниатюр Генрих сражается перед Екатериной Арагонской, которая сидит на троне под балдахином с гербами в окружении своих дам, посреди павильона, стены которого обтянуты златотканой парчой и пурпурным бархатом с вышитыми на них инициалами «Н» и «К», плодами граната и розами.

На второй вечер в Уайтхолле устроили шумный пир. «Джентльмены из капеллы его милости исполнили перед ним интерлюдию» в честь принца; кроме того, была показана живая картина «Сад удовольствий», в которой Генрих снова появился как Coeur Loyal в фиолетовом атласном костюме, украшенном золотыми буквами «H» и «K». Некоторые из присутствовавших, включая испанского посла, не поверили, что буквы на самом деле золотые, а потому во время танцев король предложил сомневающимся оторвать их от его костюма и удостовериться, что они сделаны из золота. К несчастью, простые люди, которым позволили наблюдать за торжествами, решили, что король в знак щедрости приглашает снять с него и придворных их роскошные костюмы, и ринулись в веселящуюся толпу, хватая по пути все, что подворачивалось под руку. Генрих остался в одном дублете и рейтузах, как и большинство его приближенных, а бедный сэр Томас Найвет утратил всю свою одежду и, совершенно голый, был вынужден спрятаться за колонну. Даже дамы, принимавшие участие в постановке и одетые в бело-зеленые тюдоровские платья, «были обобраны таким же образом, после чего королевская стража, появившись внезапно, оттеснила людей назад». Король воспринял все как шутку, и «причиненные обиды были обращены в смех и игру». Вечер завершился банкетом в приемном зале: все сидели в том, что осталось от их нарядов²³. После этого меры безопасности на публичных мероприятиях были ужесточены.

Через десять дней из Ричмонда прибыла ужасная новость: 23 февраля²⁴ маленький принц умер. Королева пришла в отчаяние; король, превозмогая собственное горе, утешал ее. Служителей детской не стали обвинять ни в чем, а Элизабет Пойнтц вознаградили за услуги ежегодным пособием в размере 20 (300) фунтов стерлингов.

Хранитель Гардероба предоставил изысканно отделанный катафалк, на котором крошечное тело младенца доставили в Лондон. Вокруг него день и ночь горели десятки восковых свечей, плакальщики в черном круглые сутки, не смыкая глаз, несли бдение рядом с гробом, установленным в Вестминстерском аббатстве. Там и похоронили принца – поздним вечером, при свете факелов²⁵. Его душа, писал один из очевидцев, «теперь находится среди святых невинных у Господа»²⁶.