Генштаб без тайн. Книга вторая

Корпусу Рохлина предписывалось войти в Чечню по маршруту, который определялся замыслом, разработанным в Главном оперативном управлении Генштаба и согласованным со штабом Северо-Кавказского военного округа. Другие корпуса и дивизии, рванувшиеся к чеченским границам во время «Ч», были встречены дудаевскими формированиями с хорошо подготовленных позиций и понесли потери.

Командующий СКВО генерал-полковник Алексей Митюхин, у которого были серьезные подозрения об утечке информации о маршрутах выдвижения войск еще накануне операции (переговоры командиров по незакрытой связи, исчезновение рабочей карты в штабе представителей МВД, присутствие журналистов на установочном совещании, где выступал министр), догадывался, что мощное огневое сопротивление чеченцев свидетельствует о хорошем знании противником маршрутов выдвижения наших колонн.

Встретившись с комкором Рохлиным, командующий предложил ему спутать карты чеченцам. Рохлин отлично понимал, что самостоятельное изменение маршрутов выдвижения колонн его корпуса грозит ему крупными неприятностями: такие экспромты в боевой обстановке во все времена пахли трибуналом.

И тем не менее Рохлин пошел на это.

Генералы и офицеры Генштаба, руководившие развертыванием операции с командного пункта Объединенной группировки, заподозрили неладное уже вскоре, когда попросили Рохлина уточнить по радио местонахождение колонн его корпуса. После этого комкор приказал связистам выключить радиостанции «в целях маскировки». А на КП уже раздавались гневные возгласы:

— Рохлин в тюрягу захотел!

Он вышел на связь с КП лишь тогда, когда его корпус ворвался на территорию Чечни с направления, где дудаевцы наших частей не ждали.

И все равно его хотели крепко наказать за вольность. Командующий СКВО генерал Митюхин защитил комкора: в то время, когда количество людских потерь в других соединениях уже исчислялось сотнями, Рохлин не потерял и десятка своих подчиненных.

В его жизни не один раз бывало так: когда светил орден — грозили снятием с должности, когда грозила опала — судьба оборачивалась милостью. Еще на войне прямой наводкой бабахнул он по тем, кто ее затеял. Грачев советовал ему быть потише и поаккуратнее в словах, но тем не менее, задумал представить комкора к Герою. Рохлин радости не выказал: более того, приползли в Генштаб слухи, что Лев Яковлевич по этому же поводу произнес колючие, но справедливые слова:

— Я не понимаю, как можно стать Героем на гражданской войне…

Молва о честном и смелом генерале все шире начинала расползаться по гарнизонам. Росла его популярность и в Москве. Этой популярностью и решили воспользоваться «мастера предвыборных технологий», когда развернулась подготовка к парламентским выборам 1995 года. Рохлину предложили идти в Госдуму под знаменем блока «Наш дом — Россия». Он согласился.

Это решение Льва Яковлевича сильно поколебало его авторитет и в Генштабе, и в войсках. Его образ и его настроения не вязались с «партией власти», руководители которой благословляли ту самую войну, которую генерал безбожно костерил.

Но выбор был сделан. Президентская и правительственная пресса не трогали Рохлина до тех пор, пока он соблюдал правила игры, предписанные в «Доме». Но как только Рохлин переставал оглядываться на них, ангажированные исполнительной властью СМИ все чаще стали «спускать собак» на него. О Рохлине в НДР стали говорить как о «предателе».

Мне довелось несколько раз встречаться с Рохлиным на Арбате, особенно в ту пору, когда министром обороны стал Родионов, к которому Лев Яковлевич испытывал искренние дружественные чувства. Рохлин часто наведывался к Игорю Николаевичу, чтобы вместе обсудить наболевшие проблемы армии (Лев Яковлевич возглавлял Комитет Госдумы по обороне).

Я не однажды был свидетелем их продолжительных бесед и все чаще замечал, что эти два человека с одинаковой болью переживают происходящее с Россией и армией. Они одинаково презирали коррупционеров и рвачей во власти, ненавидели холуев в политике и жулье в лампасах. Родионов уже вскоре после появления на Арбате вытурил из армии дюжину заворовавшихся «полководцев», и Рохлин раз за разом стал обнародовать сенсационные материалы о грязных махинациях с оружием, деньгами, недвижимостью, которые проворачивали генералы, пригревшиеся под крылом Кремля. Рохлин все чаще бил по его хозяину прямой наводкой критики и самыми крупными калибрами.

Осенью 1996 года полной неожиданностью для Минобороны и Генштаба стал и указ Ельцина о создании военной инспекции при Президенте РФ. В Кремле при этом сочли не обязательным посоветоваться не только с руководством МО и ГШ, но и с военными экспертами парламента.

Когда Рохлин присутствовал на совещании центрального аппарата Минобороны и Генштаба, я прилюдно спросил у него:

— Лев Яковлевич, проходил ли проект указа президента через ваш комитет?

— Нет, — ответил Рохлин.

В зале раздался гул недоумения.