Георгий Гурьянов: «Я и есть искусство»

Нельзя сказать, что я хотел быть художником, это просто мое призвание. Я еще в 1980-е говорил своему другу, художнику Олегу Котельникову, который тогда был исключительно плодовит, что мое произведение искусства, вообще-то, я сам. Как я хожу, во что одеваюсь, что говорю – это и есть произведение современного искусства. Так я ко всему и относился. Мои слова могут показаться бахвальством, но в реальности это концептуальная художественная позиция. И в результате художники писали мои портреты, поэты посвящали мне стихи, а Витя – песни. (Смеется.)

К концу 1980-х мне уже хотелось сосредоточиться на живописи, которой я стал серьезно заниматься, а это требует большого количества времени, уединения. Мне надоели бесконечные перелеты, гастроли, котлеты по-киевски в жутких ресторанах – все это не позволяло мне работать, участвовать в художественной жизни. В тот момент, когда Виктор погиб, мы готовились ехать в Токио. Группой «Кино» должна была заняться влиятельнейшая японская продюсерская корпорация, речь шла о глобальном финансировании. В общем, можно было бы расслабиться…

После 1990 года ответственность упала с моих плеч, и я нашел время для себя: путешествия, личная жизнь… Когда ты оказываешься в другой стране, в чужой среде, где тебя никто не знает, то начинаешь абсолютно с нуля. Это так захватывающе, так интересно. Я жил в Берлине в общей сложности несколько лет. Лондон, Париж, Нью-Йорк, конечно, Амстердам, итальянские города, мой любимый Мадрид…

«Арт, музыка, кинематограф и фэшн – звенья одной цепи»

Интервью журналу «Interview» (март 2012)

«Interview»: Что вы знаете о журнале «Interview»?

Георгий Гурьянов: У меня давний роман с этим изданием. В 80-е мы очень интересовались модными веяниями – и, конечно, Уорхолом в том числе. Впервые я узнал о нем из советской книжки по современному искусству, там он фигурировал в разделе «Антиискусство». Уорхол собрал вокруг себя удивительное общество молодых и амбициозных художников – Жан-Мишель Баския, Кит Харинг, Франческо Клементе. И многие из этих талантливых людей создавали в «Interview» образы новых звезд, таких как Грейс Джонс.

I: Чем, по-вашему, журнал отличается от других изданий?

Г. Г.: Скажем, есть специальные скучнейшие издания, освещающие исключительно арт. Считаю, что это дегенеративное русло. По моему глубокому убеждению, арт, музыка, кинематограф и фэшн – звенья одной цепи, неразрывно связанные вещи. А журнал «Interview» все это возводит в разряд современного искусства. У вас в первом номере мне очень понравилась историческая секция, где, например, показано, как Энди Уорхол празднует день рождения в компании Ника Роудса из Duran Duran. В годы существования клуба «Studio 54» журнал был шикарным, но и сейчас эта выкройка работает идеально.

I: Правда, что у вас есть банка супа Campbell’s с автографом Уорхола?

Г. Г.: В 1986-м мне и еще нескольким представителям питерского андеграунда действительно прислали банки Уорхола. И там был настоящий суп. Через какое-то время после окончания срока годности он стал разъедать металл – и вытек из банки, как желе. Этикетка с автографом хранится у меня в рамке. Еще всем участникам группы «Кино» подарили футболки с логотипом «Interview», когда американцы делали репортаж о рок-музыке в Советском Союзе. Несколько позже в Париже я сдружился с Китом Харингом, а приехав в Нью-Йорк, познакомился и с тогдашней редакцией «Interview».

Интервью Георгия Гурьянова

(программа А. Липницкого «Содержание», Фенам-ФМ, эфир от 17.06.2012)

Георгий Гурьянов:…исполнялось на барабанах в группе «АУ». Был суперконцерт какой-то… ну супер не супер, но все мои коллеги упились настолько, что мне пришлось бежать. Потому что… я – пьяница, конечно, но мне интересно продолжение вечеринки. Тут, когда все только начинается, вот, здесь я и решил уйти из группы «Автоматические удовлетворители» в группу «Кино», потому что я – романтик, я не могу быть среди этих товарищей, когда они упали под стол, стали пить мочу и все остальное… Тем более я влюбился в Витю…

Александр Липницкий: Когда ты влюбился в Витю?

Г. Г.: На концерте в школе. Туда было не просто попасть вообще – я прорвался.

А. Л.: Это когда…

Г. Г.:…в твоей школе в Москве, где Маркс и Ленин, и где у Васи Шумова не сводились тейпы или как это называется… tapes don’t start (смеется). Вот этот nightmare, конечно… Но Вася был бодряком и пел песню «Я – сердцеед, сердцеед…», и, девушки, опасайтесь…

А. Л.: А ты приехал тогда своим ходом, не договариваясь?

Г. Г.: Я был в Москве. Я там далеко на Цветном бульваре тусовался.

А. Л.: От Цветного бульвара до нашей школы 200 метров…

Г. Г.:…200 метров? Я потерялся… Я не мог найти. В результате я нашел. Выходит Витя – в «Йоши Ямомото» ^[3], поет песню «Транквилизатор».

А. Л.: Первое исполнение в Москве…