Георгий Владимов: бремя рыцарства

Полной фантазией звучит его сообщение о «заданиях», которые Гудериан якобы получал в американской тюрьме, где он находился как военнопленный в 1945–1948 годах. И совершенно непонятно, откуда взялись у Богомолова точные сведения о том, что именно говорил (или не говорил) Гудериан, выступая после войны с лекциями в закрытых американских военных школах (7).

Богомолов язвительно пишет, что Владимов фантазирует и выжить, как Кобрисов в романе, получив восемь пуль в живот, невозможно – «случай в медицине небывалый» (15). Врачом Богомолов не был и историей медицины не занимался. «Небывалый», по его мнению, случай произошел под Москвой с генерал-майором П.В. Севастьяновым, о чем я пишу ниже.

Богомолов утверждал также, что в Смерш новые кадры не набирались, и поэтому появление в романе Владимова такого персонажа, как майор Светлооков, – некомпетентная выдумка писателя (18). Но в сборнике «Смерш. Исторические очерки и архивные документы» объясняется, что организация при возникновении и формировании «привлекала в свои ряды перспективных офицеров»[428], так что повествование Владимова было фактически верным.

Но что касается сюжета о Смерше – Богомолов служил в этой организации в конце войны и хранил любовную преданность ей всю жизнь, хотя и отрицал это позднее[429]. Даже не стоит дальше обсуждать его возражения, доводы и детали, связанные с ее деятельностью. Работа Смерша строилась на принципе строжайшей секретности, и в отсутствие информации писатель волен излагать свою концепцию и интерпретацию ее действий и поведения сотрудников.

Можно расширить и продолжить список ошибок, неточностей, передержек и искажений, но суть совсем не в них, а в том, что весь тон статьи Богомолова удивительно напоминает разоблачительные выступления и публичные доносы в советской прессе. Именно поэтому С.И. Чупринин советовал Владимову даже не встревать в обсуждение (он выразился менее корректно), о чем Георгий Николаевич упоминал в письме Г.Я. Бакланову (25.03.1996, FSO). Бакланов придерживался того же мнения, что и Чупринин. Но Владимов рассматривал это как свой долг перед читателями. Он написал Е.С. Аверину[430], требуя немедленной публикации своего ответа в «Книжном обозрении»:

На Букеровской пресс-конференции 5 декабря было признано, что произведение господина Богомолова относится к жанру политического доноса… Я не склонен щадить того, кто не пощадил мой долгий труд, оплевал в своей статье, имеющей только ту ценность, что по ней видно, как разговаривали с людьми в «Смерш» (26.02.1996, FSO).

Владимов писал, что нанесен урон его чести – «как человека, писателя, патриота России»: «Одного “восхваления гитлеровского вермахта” тут достанет с верхом»[431]. В своем опровержении, кроме объяснения фактов, Владимов писал о трагедии – о войне русских с русскими, которую Богомолов предпочел не заметить в его тексте. Ответ Владимова включен в его собрание сочинений, как первое приложение к роману «Генерал и его армия» (3/423–460). Коротко и бурно отшумев, этот спор затих. К собственно литературе, как точно заметил Н.Л. Лейдерман, он отношения не имел[432] и был, по выражению В.П. Лукьянина, «не о том!»[433]. Ответом Владимова, его исполненным долгом перед читателями остается текст его произведения.

Предварительную версию романа «Генерал и его армия» читал Лев Копелев, пославший Владимову восторженное письмо после опубликования одной из глав романа:

Генералы, которые обличали Толстого во множестве ошибок, почили в мире, а миллионы людей и сегодня больше чем век спустя верят Пьеру Безухову и толстовскому Кутузову и мало кто – один из 10 млн – интересуется, как было «на самом деле» (05.09.1985, FSO. АП).

И.З. Серман с восхищением отметил после прочтения главы в «Континенте»:

Ощущение необыкновенной убедительности и правды всего, Вами увиденного сквозь полустолетие, удивляет и завораживает. И сразу складывается впечатление, что иначе это, о чем Вы писали, происходить не могло (10.09.1988, FSO. АП).

Роман высоко оценил Г.Я. Бакланов, писатель военной темы: