Георгий Владимов: бремя рыцарства

В 2000 году архив Бременского университета начал переговоры с Владимовым о его архиве. Предлагалось купить его за 15 тысяч немецких марок, но профессор Вольфганг Айхведе нашел еще небольшую дополнительную сумму «ввиду трудного финансового положения» писателя. Полностью деньги были выплачены 2 июля 2000-го. Владимов просил о возможности отдавать свой архив не сразу, но постепенно, поделив его на три части. Он собирался писать автобиографическую трилогию, и ему нужны были некоторые материалы. Передавая документы, он не оговаривал никаких ограничений для их пользования: все материалы с момента поступления в архив могли быть доступны исследователям. Университет согласился, так как никаких сомнений в честности Владимова быть не могло. При жизни он успел передать две трети архива. Полученные деньги очень помогли ему в последние годы.

Весной 2001 года Георгий Николаевич, находясь в Переделкине с Мариной, пожаловался дочери на недомогание, и обеспокоенная Марина устроила ему консультацию в Боткинской больнице в Москве. Результаты анализов ничего специально серьезного или особенно тревожного не показали. Марина купила отцу чагу, помогшую Солженицыну, и Георгий Николаевич покорно пил указанные порции.

Поздней осенью 2001-го он вернулся в Германию, где были заново проведены все обследования. В феврале 2002 года Георгию Николаевичу сделали операцию: спасти было невозможно, но врачи надеялись продлить его жизнь и избавить от болей. Диагноз был безнадежным. Врачи сказали ему о реальной ситуации, предсказав вероятный срок: полтора года. В западной культуре смерть воспринимается как естественная часть жизни, и считается, что человек должен подготовиться сам, приготовить родных и устроить все свои земные дела. После больницы, где он провел несколько недель, Женя забрала его к себе и пять недель ухаживала за ним. Он был в очень тяжелом состоянии и физически, и психологически. В апреле, позвонив Марине, Женя сказала, что «устала» и «отправляет» смертельно больного Георгия Николаевича в Переделкино на попечение дочери. Марина, к тому времени беременная и жившая в Петербурге, срочно приехала в Москву с мужем. Они привели в порядок квартиру в Переделкине перед приездом Георгия Николаевича, и Марина прожила со слабеющим отцом несколько месяцев. В своем очерке она рассказывает: «Женя приехала на один день, а потом перебралась к родителям, ничего ему толком не объяснив. А потом снова вернулась в Германию. Я случайно обнаружила правду. Открыла шкаф-купе и не увидела ни одного ее платья. Рассказала отцу. Он, совершенно потрясенный, позвонил ей. Она лепетала что-то несуразно-жалкое по телефону: “Ты так изменился за последнее время. Я решила расстаться с тобой сейчас, чтобы осталась память о наших красивых отношениях, не хочется портить их твоим пьянством и мрачностью”. Это не добавило, конечно, ему сил»[610].

Это было его последнее лето в Переделкине. Писать больше не хотелось, хотелось природы, земли, деревьев. 4 октября 2002 года родилась внучка Катенька, что очень обрадовало Владимова. Осенью, в конце октября 2002-го он вернулся в Германию. Жизнь уходила из него, он был в полнейшем одиночестве и чрезвычайно исхудал. Я звонила нечасто, не зная, что он всегда один: он говорил, что работает в своей квартире. Сначала я передавала приветы Жене, но они уходили в какое-то неясное пространство, и как-то само собой вопросы, односложные ответы и приветы прекратились. Я знала, что он лечится, но он отделывался общими фразами, и я не расспрашивала о подробностях. Я думаю, что он не говорил о приговоре, потому что ему хотелось отвлечься и по-детски помечтать. Он радовался, когда я звонила, и мы строили планы, куда пойдем и поедем в его следующий приезд: Императорский военный музей, Военный кабинет, где во время войны находился центральный командный пункт Британской армии, имение Черчилля недалеко от Лондона. Его очень интересовали «Мемуары» Черчилля, он подробно расспрашивал меня.