Георгий Владимов: бремя рыцарства

– Вот этот злодей, в курточке, зверем на меня смотрит. Убить меня хочет.

– Кто, Сеня?! – Дрифтер взревел: – Да какой же он злодей? Да он у нас – душа парохода! Весь экипаж в нем силы черпает в трудные минуты жизни!

– Вот вы его и заездили. Может, и была у него душа когда-то, да вы из него вынули…

– Сень! – Дрифтер ко мне стал приглядываться. – А у тебя и правда взгляд какой-то неродной. Сень, смягчись. Ведь на такую королеву смотришь!

– Правда, – сказала Клавка, – что ты против меня имеешь?

– Ты не кошка, я подумал, ты змея (2/243).

Но перед близкой смертью Сеня испытывает острое раскаяние за причиненную ей боль:

Мне вдруг стыдно стало, так горячо стыдно, когда вспомнил, как она стояла передо мной на холоде с голыми локтями, грудью. Что, если она и вправду не виновата ни в чем? А если и виновата – никакие деньги не стоили, что бы я так с нею говорил. Что же она про меня запомнит? (2/287)

Когда они еще раз встречаются на базе, Клавкина реакция на слова дрифтера: «По волнам его курточка плавает», – полностью контрастирует с Лилиной «близорукостью»:

Клавка взглянула испуганно – и меня как по сердцу резануло: так она быстро побледнела, вскинула руки к груди.

– Да не сообщали же… Типун тебе на язык!

Дрифтер уже не рад был, что так сказал.

– Погоди, груди-то не сминай, никто у нас не утоп. Сень, ты где? Ну-ка, выходи там. Выходи, когда баба требует! (2/349)

И хотя она явно помнит оскорбление, Клавка сразу оживает, и все вокруг меняется от ее присутствия. Она распоряжается пропустить оборванную команду «Скакуна» на банкет. Она отводит промерзшего Сеню в душ, где под струей горячей воды он плачет от переутомления и крайнего напряжения пережитых часов. Клавка осторожными прикосновениями умеряет боль его раненого плеча и с милыми словами: «Мне тебя покормить хочется», – открывает бутылку вина, и сама долго, крепко целует его – в награду за то, что остался жив (2/353). И весь мир с его штормами, красотой и уродством отступает, потому что посреди океана Сене Шалаю является Ваше Величество Женщина:

А важно было – как женщина повернула голову. Ничего важнее на свете не было. Как она повернула голову и вынула колючие сережки, положила на столик; как вскинула руки и посыпались шпильки, а она и не взглянула на них, и весь узел распался у нее по плечам… (2/353)

Но когда он понял, что эта женщина – его жизнь и любовь, все рушится. Не потому, что за ней опыт неудачного брака. Она простила нанесенную им обиду, но страшится повторения резкой и глубокой боли, которую он ей причинил.

Плавание на «Скакуне», близость смерти и несколько часов, проведенных с Клавкой в морской каюте, навсегда меняют Сеню Шалая. После спасения от гибели и с потерей любимой к нему приходит глубокое осознание, что с каждым человеком, каким бы он ни виделся тебе в данный момент, следует обращаться бережно и по-доброму. И в нем начинается интенсивный процесс осмысления своего места среди людей и на планете Земля.

Роман о прозрении

Арсений Шалай. «Просто слепые все, не видим, куда катимся. Какие ж бедствия нам нужны, чтоб мы опомнились?» (2/381) – говорит в море герой книги, размышляя о жизни. «Меня привлекал в Сене Шалае… процесс прозрения, постижения себя как личности и своего места в жизни – некий момент истины», – объяснил образ своего героя Владимов[187]. Внутренняя эволюция его персонажа стала главной фабульной нитью романа.