Георгий Жуков: Последний довод короля

Второй плоскостью, в которой В. Суворов критикует Ельню, является теория о взаимном влиянии Киевского «котла» и операции по ликвидации Ельнинского выступа. Начинает он критику с весьма странного заявления. Он пишет: «Гудериан рассказывает, что был вынужден бросить в бой последний резерв – роту охраны командного пункта. Штаб Гудериана остался без охраны, В его резерве не было вообще ничего, ни единого солдата. Вот бы Жукову не тратить силы на бесполезные атаки Ельнинского выступа, а встать в глухую оборону. Высвободившиеся дивизии надо было бросать на помощь армиям, запертым в Киевском окружении»{88}. Искажение и наложение происходивших в разное время событий постепенно становятся фирменным стилем Владимира Богдановича. Я не знаю, сознательно В. Суворов исказил действительность или нет, но история с ротой охраны произошла задолго до поворота 2-й танковой группы на Киев. Этот эпизод в воспоминаниях Гудериана относится к 3 августа: «Между тем в районе Ельни продолжались тяжелые бои, требовавшие большого [225] расхода боеприпасов. Здесь был брошен в бой наш последний резерв – рота, охранявшая командный пункт нашей танковой группы»{89}. В начале августа Ельню штурмовали для того, чтобы не позволить Гудериану закрыть коридор, пробитый к окруженным в районе Смоленска 16-й и 20-й армиям. Пока рота охраны штаба Гудериана сражалась под Ельней, войска армий П. А. Курочкина и М. Ф. Лукина уходили на восток по соловьевской и ратчинской переправам. Так что претензии в невнимании к нуждам соседей в этот период совершенно безосновательны: Жуков сковывал те силы, которые могли помешать прорыву из окружения частей двух армий Западного фронта.

В конце августа и начале сентября ситуация была принципиально иной: тылы развернувшейся на юг 2-й танковой группы теперь защищала не пресловутая «рота охраны», а пехота армейских корпусов группы армий «Центр». 10-ю танковую дивизию, части «Дас Райха» и «Великой Германии» сменили на ельнинском плацдарме пехотные дивизии. Предложения В. Суворова свидетельствуют лишь о незнании обстановки: «Если бы Жуков частью своих дивизий ударил по тылам 2-й танковой группы, то величайшая победа Гудериана под Киевом могла обернуться величайшей катастрофой. 2-я танковая группа растянулась на огромных пространствах, имея незащищенные фланги и тылы. Танки – вперед! А позади танков – бесконечные колонны тыловых подразделений: госпитали, ремонтные батальоны, бесчисленные колонны транспортных машин с топливом, боеприпасами, полевые кухни и прочее, и прочее. Все это предельно уязвимо»{90}. В отличие от начальной фазы [226] Смоленского сражения, отрыва танковых соединений от пехоты в период поворота Гудериана на Киев уже не было. Пехота благополучно заполнила тот фронт, на котором происходили бои армий внутренних округов и двух танковых групп 10 июля – 5 августа 1941 г. В некоторой степени тылы Гудериана были открыты в полосе Брянского фронта, где советское командование проводило Рославльско-Новозыбковскую операцию. Однако перед войсками Резервного фронта Г. К. Жукова был относительно прочный и плотный фронт немецкой пехоты.

Опираясь на достаточно шаткое утверждение об открытости для Жукова тылов 2-й танковой группы, В. Суворов продолжает: «Если бы в августе и в начале сентября Жуков попытался спасти своих соседей в Киевском окружении, то иначе сложилась бы и судьба войск в районе Ельни. Если бы Жуков не штурмовал Ельню, а несколько своих дивизий бросил против тылов Гудериана, тогда бои под Киевом затянулись до октября и ноября. В этом случае войска Жукова под Ельней имели бы время на подготовку обороны. Кроме того, и противник после кровопролитных сражений за Киев был бы уже не тот. Да и начинал бы он наступление на Москву не в конце сентября, а гораздо ближе к зиме. А то и вовсе его не начинал бы»{91}.

Во-первых, советские войска могли готовить оборону под Ельней, могли не готовить – результат был бы одинаковый. В октябре удар немецкого танкового клина последовал намного южнее Ельни, и войскам 24-й армии пришлось бросать подготовленные в сентябре 1941 г. окопы и отступать на восток.

Во-вторых, для Владимира Богдановича это станет новостью, но ельнинская операция была частью контрнаступления [227] советских войск с целью выйти на коммуникации 2-й танковой группы. Директива Ставки ВГК №001253 от 25 августа 1941 г., подписанная Б. М. Шапошниковым и И. В. Сталиным, гласила: