Гера

Уже не угадать, не понять, не выяснить, кто от кого отказался первым. Он – когда уехал из Ирака, или она – после школьного выпускного. Все сплелось в цепочку сплошных недоразумений. О чем она говорила только что? О том, что никто не может гарантировать? Никто не может быть застрахован и спасен? О чем это? Возможно ли спастись от самой жизни? От неумолимого течения реки, в которую, уж точно, не войти дважды?

Но она существует. Она живет в Киеве. Она просыпается каждое утро и дышит тем же пыльным воздухом киевских улиц. Она встречается с Шубиным, занимается с ним сексом, может, даже его любит. Почему именно с ним и именно его? Зачем судьба преподнесла Сашке такой сюрприз? Самый коварный финт, самая злобная гримаса. Аня и Шубин. Зачем же?..

А зачем вообще это все? Эта работа? Воспоминания о глазах Грома в аэропорту? Брак с Лекой? Их ночи? Их нежность, изматывающая до тошноты? Не проще ли было тогда... тогда... еще тогда...

Он с головой бросается в каждое новое задание, не боясь не вынырнуть. Но информация, которую собрал Сашка для ФСБ, еще не играет. Она просто накапливается. Иначе – Сашка уже исчерпал бы себя как агент и как посредник. Но за ним пока не тянется след разоблачений. Еще не начат ни один процесс. И он еще работает. Он летал в Боснию и встречал товар – сам, непосредственно, представляя российскую сторону договора. А потом отчитался перед ФСБ, кем именно была заказана партия товара и как прошла сделка. Он назвал все фамилии. Правда, в этот раз не лично Шубину. Шубин совсем замотался в делах. У него напряженный период... Анна приехала. И ему захотелось увидеться. Не для того, чтобы похвастаться новой любовницей, а чтобы пожать Сашке руку. Но когда Шубин пожимает ему руку, он пальцами ловит не только его пульс, но и его сердце. Зажимает в кулак Сашкину жизнь, как закоченелого на морозе воробья. В июньскую-то жару...

И эта власть Шубина еще больше влечет Сашку к Ане. Найти! Отыскать ее во что бы то ни стало! Она совсем рядом. Она в Киеве. Они почти близки!

С этой мыслью Сашка входит в квартиру и натыкается взглядом на Леку... Лека – теперь его жена. Это ее основное занятие. Она заботится о том, чтобы Сашка ни о чем не заботился. Она следит за их очагом. Она мечтает о ребенке. Она – идеальная пещерная женщина.

Виснет на Сашке и целует его в губы.

– Мой мальчик, я так волновалась. Всегда боюсь твоих командировок!

         Сашка вовсе не хочет и не стремится огорчать ее. Он помнит, что обязан ей решением многих проблем. Но, кажется, эти решенные проблемы так и остались стоять стеной между ними. Точнее, увеличили еще больше ту стену, которая была в самом начале.

– Все удачно?

– Вполне.

– Звонил кто-то.

– В смысле?

– Не представился. Спросил Александра Викторовича Герасимова. Я мобильный не предложила – мало ли...

– Правильно сделала...

С местной властью конфликтов нет. Позабытые друзья искать не могут: Сашка уже не в команде, он сам по себе. Про себя он отмахнулся от этого телефонного звонка, но беспокойство осталось.

– Я так соскучилась! – поскуливает Лека.

         Чем обусловлена несовместимость людей? Гороскопом? Прогнозом погоды? Закономерностями фэншуя? Предсказаниями Нострадамуса?        

         Лека хороша собой, обаятельна и сексуальна. Но даже от близости с ней Сашка теперь пытается уклониться. Мысль о том, что она хочет от него ребенка, сводит на нет все его живые желания. Он верит в их семью меньше, чем в Деда Мороза. Он не любит ее. И в то же время Лека – его надежная крыша и его единственный вариант счастья.

– И я очень скучал, дорогая.

         Особенно в поезде, когда пялился в темное стекло и представлял, как Аня отдается Шубину. Наверное, в одном из московских отелей. К себе Шубин вряд ли пригласит киевскую гостью. Хотя... если у него серьезные планы... И в Москве – он на своей территории, а на своей территории он ведет себя очень смело. Этот удар в челюсть Сашка ему так и не забыл. И не простил. И теперь – ноет сильнее.

– Как-то ты кисло выглядишь, – замечает ему Лека.

– Да, я... не спал всю ночь в поезде.

– Ты ехал поездом? Зачем? – удивляется она.

– Чтобы разнообразить себе жизнь.

– И что рассказывали попутчики?

         Попутчики? Были ли у него попутчики? Кажется, он ехал с Аней. Держал в своей руке ее пальчики... Гладил ее золотые волосы... Карие глаза Леки становятся ближе. Взгляд-рентген снимает крышку его черепной коробки.

– Или это были попутчицы?

– Да, попутчицы. Они обсуждали внуков. Три милые старушки. С одной я поменялся местом: у нее была верхняя полка.

– Как романтично! Ночь и три старушки...

– Я думал о тебе...

         Он пытается реагировать без опозданий: он улыбается, морщит лоб, разводит руками, встряхивает головой и поправляет волосы обычным жестом. И в то же время чувствует, что зависает, что его жесты растекаются, как подогретое желе, слова затихают, а мысли плывут в голове радужными кругами: Аня, Москва, Шубин. Потом круги сужаются и чернеют: Лека, Киев, неизвестный звонивший...

         Когда же она отпустит  его спать? Он отдал бы год жизни, чтобы лечь сейчас одному, не видеть ее и не ощущать рядом ее тела.

– Я очень устал.

– Заметно!