Гера

         Закрыл глаза. Подумал, что деду, пожалуй, есть, чем гордиться: его сынок уже дорос до должности прораба на стройке фашистских небоскребов. И ни разу не навернулся с тридцать седьмого этажа.

         А Сашка, может, еще больше рискует навернуться, но его мать вряд ли смогла бы им гордиться. А Аня вряд ли согласилась бы стать его женой...

15. СВИДАНИЕ

         Аня так и продолжает проецировать на других собственные чувства. Она твердо уверена, что так, как она любит Герасимова, так и он ее любит, и так, как она боится перемен, так и он их боится, и так, как она захотела Шубина, увидев его впервые, так и он ее захотел, и так, как она остыла к нему со временем, так и он остыл к ней. И она понять не может, почему он дрожит от страсти, едва только дотрагивается до ее волос.  

         Аня немного поправилась, черты стали мягче, и короткая стрижка сделала ее моложе. Шубин приехал в Киев совершенно неожиданно и свалился, как снег на голову. Просто вошел в ее кабинет.

– Удивил?

         И она вспомнила другого посетителя... С тех пор – ни слуху, ни духу. Может, правда, полюбил законную супругу, да и пропал совсем – на целую Вечность...

– Что ты притихла? Не рада?

         Шубин всегда смотрит пытливо, но вопросов больше не задает. Ни о прошлом, ни о Сашке. Успокоился...

– Зубы тебе вылечить? – предлагает она со смехом.

– Нет, спасибо. У меня абсолютно здоровые зубы. И, надеюсь, у моих детей тоже будут здоровые зубы.

         Аня представляет детей Шубина – маленьких умников с такими же пытливыми глазами и абсолютно здоровыми зубами. Эдаких зубастых Гарри Поттеров...

         Похоже, Шубин тоже думает о чем-то подобном, потому что говорит вдруг, глядя ей прямо в глаза:

– Аня... я очень хочу ребенка.

– Ребенка?

– Я хочу, чтобы у нас был ребенок, – выражается он яснее.

– У нас? Чтобы я родила?

         В ее вопросе звучит такое искреннее недоумение, что Шубин на миг теряется. А потом, как обычно, взяв себя в руки, усмехается добродушно.

– О чем еще поговорить в больнице, как не о здоровье? Ты делала аборты?

– Нет.

– Почему тогда сомневаешься?

– Я сомневаюсь... хочу ли я этого, – отвечает она прямо.

– Ты сомневаешься? – переспрашивает Игорь, и его ирония уже кажется ей злой.

         Он подходит к ней и целует в губы, она отвечает заученно, но остывшее за сентябрь тело никак не откликается на его порыв.

– Пойдем к тебе, – решает он спешно.

         Аня, недавно закончившая автошколу, ведет машину очень осторожно. Шубин не сводит с нее глаз, упиваясь каждой минутой рядом с нею.

– Смотри, как каштаны пожелтели, – Аня пытается переключить его внимание. – Знаешь, я почему-то так сочувствую школьникам. Вот уж кого осень не радует! Осенью так хочется быть свободной. Школа – вообще первое столкновение человека с несвободой, хуже армейской службы – сплошное унижение и подчинение. Ребенок беспомощен перед этим – он еще ничего не может противопоставить гнусности.

– Ты отличницей была?

– Откуда ты знаешь?

– Двоечники так не воспринимают. Им до фени, унижают их или нет, гнусность или не гнусность.

– Мне очень тяжело было в школе, – вспоминает Аня.

– Ты не в Киеве училась?

– Нет.

         Она вовремя умолкает. Шубин может знать, из какого города Герасимов, может сопоставить... Но он, наконец, переводит взгляд на оранжевую листву за окнами. 

– В Москве уже снег? – смеется она.

– И полярная ночь. А белые медведи гуляют по Красной площади. Вот вы чурки нерусские! В Москве, дорогая моя, тоже осень. Но более сдержанная и не такая пестрая, как в Киеве.

– А ты совсем не сдержанный...

– Это потому, что я очень соскучился.

– Разве в Москве мало женщин?

– В Москве вообще нет женщин. Только белые медведи.

         В квартире Аня уже не возвращается к разговорам о погоде. Она не отказывает ему и не отвлекает его пустой болтовней. Ради нее он прилетел в Киев. А любой перелет – это немалый риск.

         И в конце концов понимает, что и сама рискует. Резко выкручивается из его объятий.

– Игорь, нет. Я детей пока не хочу.

– А чего ты хочешь?

– Мороженого.

         Посреди ночи заказывают мороженое-торт из ресторана и едят в постели. Становится легко и просто, очень сладко вдвоем и совсем не холодно.

– Я люблю тебя, моя девочка, – говорит Игорь, глядя ей в глаза.

– И я тебя люблю очень...

         Он остается ночевать в ее квартире, но утром будит звонок его мобильного.

– Да, Виктор Яковлевич! – как можно бодрее говорит Шубин в трубку. – Нет, не сплю. Я не в городе. Да, завтра буду на месте. А что... что? Когда это стало известно? Да, я понял, да...

         И он опирается спиной о стену. Лицо становится таким же зеленоватым... Аня тоже садится, натягивая одеяло до подбородка.

– Плохие новости?

– Не знаю, посчитаешь ли ты плохой новостью международный скандал, даже если он касается Украины.

         На минуту Шубин задумывается, а потом набирает чей-то номер. И Аня слышит из трубки сонное, небодрое, хмурое «ну?»

– Это Шубин. Ты вернулся?

– Откуда?

– Оттуда, куда уезжал.

– Никуда я не уезжал. Я тут с женой развожусь – мне не до этого.

– В пятницу я тебя жду, короче. Расскажешь в подробностях.

– Про развод?