Гера

– Сволочь ты после этого, Герка! Думаешь, я кинул бы тебя, да? Ты за меня вот так подставлялся в Москве, из машины меня, кабана здорового, выпихивал, а я тебя кинул бы собакам поганым на съедение? Плохо ты меня знаешь! Это тогда на меня ступор нашел. Впервые так страшно стало, смерть близко, пули над головой свистят, как на войне, мать ее! А потом – очухался. Теперь мы с тобой известные люди, Гера. В тени, но известные. Нам тихо себя вести надо, осторожно, и друг за друга стоять – до последнего. Такие дела.

Обнялись и по плечам друг друга похлопали.

– Замандражевал, ну? – прищурился Гром.

– Было малехо, – кивнул Сашка. – Просто тянулось бы это долго – пока зубы выбили бы, пока яйца бы открутили…

Гром кивнул, помрачнел.

– Я этих сук в кулак зажму. Больше не высунутся. Вся ментура на меня работать будет. А тебе, Гера, советую смотаться отдохнуть. Взял бы подружку какую, да и съездил бы куда...

– Какого хрена с собой тащить?

– Дешевле выйдет. И чище.

Гром дождался, пока Сашке вернули вещи, и собственноручно открыл ему дверцу авто.

– Давай, брат!

Ночью отметили и Сашкину зарплату, и освобождение. И девчонка нашлась в попутчицы – Марианна, невысокая брюнетка с пышной грудью.

– Не нравится? – все допытывался Гром.

– Нравится.

– Доволен?

– Вполне.

И только на другой день, оказавшись в своей квартире, Сашка попытался сосредоточиться и обдумать случившееся. Значит, вышел. Значит, Гром не отказался от него. Более того – даже деньгами не обделил.

Вдруг набрал его номер и, дождавшись его хриплого «ну?», проговорил:

– Спасибо.

Тот засмеялся.

– Отдыхай. Не бери дурного в голову. Нас еще не такие дела ждут.

Марианна – симпатичная девчонка и толковая шлюха. Ее мать назвала ее в честь героини какого-то фильма, но она перещеголяла всех героинь всех фильмов. У нее такие ноги! Ровные, упругие, гладкие и загорелые. И она рада, что Гром пристроил ее к Сашке, и что Сашка не зажимает копейку. А Сашка знает, что Гром с ней тоже был и остался доволен. И его подмывает спросить, кто из них лучше, но он сдерживается. А вдруг Гром? Он мужик крепкий.

Пожалуй, это единственный вопрос, который он хочет задать Марианне. В остальном его не интересует, кто она и откуда, есть ли у нее братья-сестры, и чем занималась ее мать, кроме того, что смотрела кино.

В самолете она кладет голову ему на плечо и засыпает. И ее голова почему-то кажется тяжелой, хотя он уверен, что это абсолютно пустая голова, без единой извилины. Она даже всех своих мужиков не помнит, сто их было или больше.

Но когда самолет заходит на посадку, она открывает глаза и отлепляется от Сашки.

– Маня, скажи мне такую штуку, – решается все-таки он.

– Ну?

– Кто лучше трахается: я или Гром?

– Ты, – говорит она без колебаний. – Гром тяжелый и придавливает очень. И член у него меньше. А ты плавный такой…

– Да?

В первый момент Сашка не верит, но потом вспоминает, что Марианна напрочь лишена фантазии и придумать что-то, чтобы польстить ему, вряд ли сумела бы.

Солнце становится ярче. Намного ярче, чем в Киеве!

– А купальник ты мне купишь? – дергает его за рукав Марианна.

– А твой где?

– Я его не взяла, чтобы ты мне новый купил.

Сашка целует ее в яркие губы. Нет, эта девчонка определенно не умеет врать!

  6.  ЛАЛЕЛИ

         Лалели – торговый район Стамбула. Район лавочников. Орхан и живет неподалеку. Его бизнес довольно успешен. У него приличный двухэтажный дом и новый «пежо». На первом этаже раньше жили его родители, но они умерли. Он и сам уже немолод. И он не хочет, чтобы Аня работала, он хочет, чтобы она родила ему наследника. Он должен спешить.

         Она научилась готовить тушенные овощи, кефте и плов с курицей, научилась удовлетворять его нехитрые желания и даже выучила немного турецкий. И вдруг задумалась: а если это все?

         А если это все? Если всю жизнь ей предстоит прожить с этим тупым, примитивным лавочником? Если она родит ему ребенка? Если она больше ничего не увидит, кроме этого района-базара? Если это и есть ее судьба?

Такой пожилой муж, который к тому же не вызывает у нее ничего, кроме благодарности, не может удовлетворять. Да он и не муж еще… А в Турции тоже растут тополя, только какие-то низкие, приплюснутые, словно небо на них давит сильнее.

Если это все? Эта мысль обдает ее холодом. Это все… Не может быть этого! Аня едет к морю и смотрит вдаль. Но и здесь то же: толпы туристов, преимущественно русских… Шум, суета… Она следит за теплоходами, проплывающими вдалеке…

– Почему в моей жизни так мало смысла?

– Потому что в жизни вообще нет смысла…

Аня оглянулась. Позади уже успел расположиться парень с мольбертом.

– Вы тоже русский?

– Мы здесь все русские. Хотя я азербайджанец, а ты…

– Я тоже. А-зер-бай-джянка…

Он рисует море. И теплоходы вдали. И то, что он делает, красиво. Красивее, чем на самом деле. Его зовут Эдик. Может, и не Эдик, но он так говорит. Это не очень высокий, крепкий парень, у него мускулистые руки и красивые черные глаза.

Аня садится рядом и следит за его кистью.

– Нравится?

– Красиво.

– Ты тоже очень красивая. Хочешь, напишу твой портрет?

– Нет.

– А в обнаженном виде?

– Тоже нет.

– Ты замужем?

– Тоже нет.