Герман Аляскинский. Светило православия

Однажды за откровенной беседой С. Яновский как бы сочувственно задал преподобному вопрос: «Как вы, отец Герман, живёте один в лесу, не скучно ли?» На что преподобный ответил: «Нет, я там не один. Там есть Бог, как и везде есть Бог! Там есть ангелы, святые! Можно ли с ними скучать? С кем же лучше и приятнее беседа, с людьми или ангелами? Конечно, с ангелами!»

Отец Герман понимал и сочувствовал нуждам жителей острова Кадьяк, а вместе с ними и всем алеутам. В одном из своих писем он писал Симеону Ивановичу Яновскому:

«Любезному нашему Отечеству Творец как будто новорожденного младенца дать изволил край сей, который не имеет ещё ни сил к каким-нибудь познаниям, ни смысла, требует не только покровительства, но по бессилию своему и слабого ради младенческого возраста – самого поддержания; но и о том самом не имеет он ещё способностей кому-либо сделать свою просьбу. А как зависимость сего народного блага Небесным Провидением неизвестно до какого времени отдана в руки находящемуся здесь русскому начальству, которое теперь вручилось вашей власти, сего ради я, нижайший слуга здешних народов и нянька, от лица тех пред вами ставши, кровавыми слезами пишу вам мою просьбу. Будьте нам отец и покровитель. Мы все конечно красноречия не знаем, но с немотою, младенческим языком говорим: „Отрите слёзы беззащитных сирот, прохладите жаром печали тающие сердца, дайте разуметь, что значит отрада!“

Совершая служение иноческое во славу Божию, во спасение души, отец Герман одушевлял и согревал дебри седой и суровой Аляски, чем только мог. Духовная опытность, учёность и достоинство слова красноречивого, позволяло беседовать со слушателями великолепно об истине, раздавать из накопленных знаний подаяния, точно собранные в сосуде монеты: «Складывая слово в сердца внимающих ему как бы из собственного стяжания». На каждом нравственном шагу, для каждого поступка, для каждого помысла имел он в памяти готовое наставление Евангелия. Евангельские заповеди были его достояние сердца, имуществом ума.

Обетование за пополнение Евангельских заповедей… заключается в том, что исполнитель их не только спасётся, но и вступит в теснейшее общение с Богом.

Угроза за неисполнение Евангельских заповедей… заключается в предречении небрегущему отчуждения от Бога погибели.

Апостол Павел (1 Кор. 2, 14) говорит: «Душевен человек не приемлет яже Духа Божия, юродство бо ему есть»; «Один старец поведал своему ученику, что он, будучи ещё мирским, пришёл к одним своим знакомым и между прочим заговорил о Боге, вере Христовой и других предметах духовных. Одна из присутствующих не согласилась с его рассуждениями и даже высказала своё неверие и во всяком случае несогласие с учением Церкви Православной. Не будучи в состоянии убедить разгорячившуюся собеседницу, он сказал: “А что, если бы ваш покойный родитель или кто другой из близких ваших, явившись вам, засвидетельствовал бы вам истину того, что утверждает Святая Церковь?” – “Нет!” – отвечала та. “Ну вот! Это только подтверждает Святое Евангелие, говорящее: ‘аще кто из мертвых воскреснет, не имут веры’. Это и требовалось доказать”».

Святой Иоанн Кассиан словами апостола Павла говорит: мир имейте со всеми и святыню, ея же кроме никтоже узрит Господа. – Без святости совершенно невозможно видеть Бога. И чем выше и небеснее есть достоинство целомудрия, тем сильнее вызывает оно наветы вражеские. Тем усиленнее необходимо соблюдать воздержание тела и сокрушение сердца, с непрестанными молитвенными воздыханиями, чтоб пещь плоти нашей, которую Царь Вавилонский непрестанно покушается поджечь поджожками плотских подсад, непрестанно же угашать и охлаждать нисходящей в сердца наши росою Духа.

Такое настроение можно удерживать постоянно, если всегда помнить, что Бог есть нощной и дневной зритель и знатель тайных дел наших, и помышлений, – и веровать, что мы имеем дать Ему ответ и за всё, что вращается в сердце нашем, как за все дела и поступки наши».

Преподобный Герман видел, что душа С. Яновского, хоть и была придавлена грузом деизма, но оставалась живой, тоскующей по Божественной истине. Как слепого, блудившего без поводыря, преподобный выводил его к свету любви Божией, к душевному здравию, без которых не может быть истинной радости на белом свете, ибо при душевном здравии и всякая горечь обращается в сладость. Согревая озябшее сердце огнём Божественного слова, призывая Господа, преподобный чувствовал как согревается сердце пасомого совершенною любовью не только к Господу, но и к ближним. С помощью спасительной благодати Божией изменение во всем обновленного человека, заставило много думать о желании спасения, а также было направлено на совершение благих дел.