Герман Геринг. Железный маршал

Шпеер добивался создания нового органа, который мог бы издавать законы без согласования с «коллегией трех». Он попытался привлечь на свою сторону и Геббельса, отношения которого с Герингом были весьма напряженными. Потом министр вооружений встретился с рейхсмаршалом. Шпеер вспоминал: «Беседа была непринужденной. На меня успокаивающе действовала уютная обстановка небольшой виллы, хозяин которой был одет по-домашнему. Я был шокирован тем, что он красит ногти красным лаком и пудрит лицо. Он был одет в хорошо знакомый мне зеленый парчовый халат с приколотой к нему большой рубиновой брошью. Геринг спокойно выслушал мой рассказ о встрече с Геббельсом в Берлине, то и дело вынимая из кармана драгоценные камни без оправы и с удовольствием перебирая их холеными пальцами. Ему было приятно, что мы вспомнили о нем. Он тоже видел опасность в возросшем влиянии Бормана и подтвердил, что остается на нашей стороне».

Шпеер попытался помирить Геринга и Геббельса. 2 марта 1943 года он навестил Геринга в Оберзальцберге уже вместе с министром пропаганды. Геринг опять вышел к гостям в довольно экстравагантном одеянии, которое, по словам Геббельса, «могло бы показаться комичным, если бы не знать Геринга. Но он был таков, и приходилось мириться с его стилем и манерами. В них было даже какое-то очарование». Замечу, что, может быть, и Гитлер любил рейхсмаршала именно за то, что его яркая и броская одежда и выставляемое напоказ стремление к роскоши выгодно оттеняли аскетизм и скромность фюрера.

Примирение Геринга и Геббельса состоялось. Но это не помогло Шпееру в достижении его цели. Герингу предстояло убедить Гитлера пойти навстречу министру вооружений, однако момент для этого был выбран неподходящий.

Кроме того, по ходу беседы выяснилось, что Геринг настроен крайне пессимистично в отношении исхода войны. Он не сомневался в том, что в ближайшие месяцы Германия потеряет Тунис, и не верил, что удастся истощить ресурсы Советского Союза и закончить войну с ним хотя бы «вничью». С американской и британской поддержкой эти ресурсы казались неисчерпаемыми. Согласно записи в дневнике Геббельса, Геринг обрушился на Риббентропа как на главного виновника преждевременного начала мировой войны:

«Геринг то и дело повторял, что нынешняя война — дело рук исключительно Риббентропа, который никогда не предпринимал серьезных попыток установить modus vivendi с Англией. Ему мешал комплекс собственной неполноценности».

Геббельс предложил обсудить, как сместить Риббентропа с поста главы внешнеполитического ведомства, поскольку тот не ищет выхода из войны на пути переговоров, а лишь излагает идеи Гитлера. Геббельс кричал:

«Риббентроп и Ламмерс втерлись в доверие к фюреру. Он не в состоянии разглядеть их истинной сущности!»

Геринг поддакивал:

«Он постоянно прерывает мои выступления на совещаниях своими репликами, строит козни за моей спиной. Ну, теперь он за все поплатится! Я вам это обещаю!»

Претензии к Риббентропу выглядели по меньшей мере странно. В тоталитарных государствах роль министра иностранных дел сводится лишь к претворению в жизнь воли фюрера, дуче или генерального секретаря, поскольку только первые лица способны здесь определять внешнеполитический курс. Но поскольку министры все еще верили фюреру, они предпочитали искать козла отпущения в собственных рядах. Ни Герингу, ни Шпееру, ни Геббельсу не хотелось признаваться в том, что они ведут безнадежную борьбу со всем миром, что заключать сепаратный мир с нацистами никто не собирается и что в результате уже состоявшегося разгрома в Сталинграде и ожидавшегося разгрома в Северной Африке полное поражение Германии не за горами.

После широкомасштабных бомбардировок союзной авиацией Нюрнберга и Мюнхена Гитлер, 20 марта 1943 года прибывший в Берлин, обрушился на Геринга за неспособность люфтваффе отразить налеты вражеской авиации и указал на несоответствие генералов люфтваффе требованиям современной войны. Тогда же фюрер довольно резко высказывался по поводу неспособности Геринга переломить ход войны в воздухе и поставил ему в пример успехи подводников Дёница. Впрочем, на личных отношениях фюрера и рейхсмаршала эта критика пока не отражалась. 21 марта Гитлер, как это уже стало привычным, произнес речь по случаю Дня героев в берлинском цейхгаузе. Он с глубоким уважением и признательностью говорил о погибших 542 тысячах германских солдат и офицеров, сказав, что они «являются незабвенными героями и пионерами лучшей эры и навсегда останутся в наших рядах».