Герман Геринг. Железный маршал

Постепенно я осознал, что Геринг сознательно хочет распространить такое представление о технических интересах и знаниях фюрера. Однажды и сам Геринг не проявил таких знаний, но Гитлер, по-видимому, этого не заметил. К тому же Геринг не желал, чтобы фюрер вникал в авиационные вопросы детально, и поправлял его. Гитлер же, со своей стороны, тогда неограниченно доверял Герингу и был доволен, что ему самому не надо заботиться об этом. Но со временем я понял, что он думал о вооружении авиации больше, чем предполагал Геринг».

Удет и Ешонек настаивали на том, чтобы «Хе-177» непременно был двухмоторным и пикирующим бомбардировщиком. Однако в режиме пикирования двигатели «Даймлер-Бенц-606» (каждый мощностью 1350 л. с.) перегревались, вследствие чего возникали пожары, погубившие немало опытных образцов самолетов и летчиков. Когда Хейнкель пожаловался Гитлеру, фюрер в сердцах воскликнул:

«Неужели в люфтваффе столько идиотов? Это же безумие!»

В результате было принято решение отказаться от пикирования, но машины все равно оказались ненадежными и часто гибли в авиакатастрофах. В 1941 году было предложено переделать «Хе-177» из двухмоторного в четырехмоторный. Так возник бомбардировщик «Хе-277», работы над которым, однако, реально начались только в 1943 году. В конце этого года первый образец с четырьмя моторами «Даймлер-Бенц-603» общей мощностью 1850 л. с. поднялся в воздух.

К лету 1944 года было изготовлено 18 опытных образцов и подготовлен запуск самолета в серийное производство с выпуском 200 машин в месяц. Однако абсолютный приоритет был отдан тогда производству истребителей, и от планов запуска в серию четырехмоторного бомбардировщика пришлось отказаться. Тем более что 200 машин погоды бы не сделали, да и до Америки «Хе-277», способный пролететь 6 тысяч километров с 2 тоннами бомб на борту, все равно бы не дотянул.

В январе 1939 года Геринг приказал создать командование трех воздушных флотов. На Удета было возложено обеспечение авиастроения необходимыми материалами и кадрами. На эту роль, правда, больше годился Мильх, но Геринг не хотел слишком усиливать его власть.

По свидетельству фон Белова, в 1939 году «Геринг, Мильх и Удет в свете предыдущих высказываний Гитлера рассчитывали на то, что военный конфликт произойдет не ранее 1943 года». При этом Геринг будто бы «считал возможным лишь нападение на Польшу, но никак не войну с Англией».

В марте 1939 года настала очередь оставшейся без защиты Чехии. Геринг убеждал президента Чехословакии Эмиля Гаху согласиться на включение Чехии в состав рейха в качестве протектората Богемия и Моравия (Словакии предполагалось даровать независимость). Главком люфтваффе пугал чехов бомбардировками. Бедняга Гаха упал в обморок. Геринг даже пожалел его, но утешил себя мыслью о том, что обморок одного человека — пустяк в сравнении с тем, что удалось избежать войны между Германией и Чехословакией. Томасу фон Кантцову показалось, что Герман после переговоров с чехами испытывал чувство некоторой неловкости.

— Согласен, — говорил Геринг жене, — что мне приходится поступать непорядочно. Но я — не жестокий человек. Мне совсем не в радость пугать старых людей. Но почему чехи выбрали своим руководителем такую развалину? И от скольких несчастий уберег я чешский народ, заставив этого старого дурака подписать бумагу? Иначе бы пришлось превратить в руины его любимую Прагу!

— Но ты же сам говорил мне, что твои бомбардировщики не готовы немедленно взлететь! — воскликнула Эмма. — Так ты просто блефовал и ла самом деле не собирался бомбить Прагу?!

— Да, — признался он, — но старик-то об этом не знал! — И опять сокрушался: — Все-таки пришлось поступить непорядочно!

Тогда же Геринг послал Боденшатца в Мюнхен разыскать Эльзу Балдин и ее сестру — двух евреек, которые спасли его после провала «пивного путча» и передать им, что они должны срочно уехать из Германии, так как оставаться здесь небезопасно. Он помог сестрам получить аргентинские визы и даже добился, чтобы им позволили взять с собой все сбережения.

Война надвигалась. Наглую, попиравшую все нормы международного права оккупацию Чехословакии, грубо нарушавшую только что подписанное Мюнхенское соглашение, Англия и Франция могли и не простить. Геринг это прекрасно сознавал, что бы он ни утверждал потом на Нюрнбергском процессе. А с началом войны наверняка и преследования евреев ужесточились бы, а всякая эмиграция из Германии была бы запрещена.

Тем временем в Берлин приехала Лили фон Эпенштейн, чтобы выполнить волю мужа и передать во владение Герингу и его дочери замок Фельденштейн. Замок Маутерндорф тоже должен был отойти к ним, но только после ее смерти. Она боялась войны и просила Германа помочь ей уехать из Европы. Геринг раздобыл разрешение на выезд. Лили получила американскую визу для посещения родственников в Чикаго. Но в Америке ей не понравилось. Она вернулась в Маутерндорф летом 1939 года, а когда 1 сентября услышала по радио сообщение о начале войны, скончалась от сердечного приступа.