Герман Матвеев "Семнадцатилетние"

— Да как ты смеешь! — вспылила Ольга Николаев-па. — Неужели ты решила, что Михаил Сергеевич этим пальто хочет приобрести твое расположение? Ты понимаешь, что это значит? — все больше горячилась она. — Михаил Сергеевич никакого отношения к покупке пальто не имеет. Он даже об этом не знает. Я получила ордер на заводе за хорошую работу... Мне стыдно за тебя! Ведь но человек, который известен всему заводу своей прямотой, принципиальностью, требовательностью. Ты бы послушала, с каким уважением говорят о нем все рабочие! А ты, девчонка, ты могла подумать о нем гадко, недостойно...

— Мама, я его уважаю...

— То-то оно и видно!

— Но ведь я же не знала, мама, что ты на свой ордер купила... Извини... Я очень тебе благодарна.

Случай этот заставил Аню глубоко задуматься, пересмотреть свое отношение к Михаилу Сергеевичу, и ей стало неловко за те чувства неприязни и отчуждения, которые она питала к нему до последнего времени.

Общее собрание задержало Аню до девяти часов, и, когда она вернулась домой, кожаное пальто Михаила Сергеевича и шубка матери висели на вешалке.

— Михаил Сергеевич, вы очень заняты? — крикнула она из передней, снимая свое новое пальто.

— А что? — отозвался он.

— Мне хотелось с вами поговорить...

— Если нужно, — значит, поговорим... заходите. Это был первый случай, когда падчерица обратилась к нему первая, и Михаил Сергеевич насторожился.

В комнате он был один. Ольга Николаевна в кухне готовила ужин.

— Что так поздно? — спросил Михаил Сергеевич, глядя на румяную от мороза и ходьбы девушку.

— У нас было общее собрание класса, — ответила Аня.

— Так долго?

— Да. Сегодня было о чем говорить. Решили насчет вечера, юбилея и вообще... Собрание было очень интересное.

— Чей же юбилей вы собираетесь отмечать?

— Вот об этом я и хотела поговорить с вами... Михаил Сергеевич, я хотела спросить вас... — неуверенно начала Аня, — по поручению девочек... Нет ли у вас на заводе какой-нибудь работы для нас, на каникулах?

Михаил Сергеевич почесал переносицу, подумал и широко развел руками:

— Ничего не понял! Решительно ничего. Для кого это «для нас»? Почему на каникулах, какой такой работы и при чем тут юбилей?

— Сейчас я вам расскажу подробней, У нас в школе будет юбилей учителя. Сорок лет педагогической работы.

— Солидный стаж!

— Мы хотим ему сделать подарки. Мы — это ученики трех старших классов.

— Правильная мысль!

— Но мы решили, что подарки должны быть куплены на наши собственные, заработанные деньги...

— Молодцы! — похвалил Михаил Сергеевич. — Если вы это сами придумали, то я рад за ваши светлые головы!

— Поэтому я и спрашиваю вас, нет ли на заводе какой-нибудь работы.

— Вот оно что! Теперь я уразумел. Н-да... Дело хорошее, и надо подумать. Но ведь если у нас и есть работа... то какая... «Подними да брось!» — ничего другого вы делать не умеете...

— А нам все равно.

— Ну, если все равно, то это проще... Оля! — вдруг крикнул он на всю квартиру и, когда из кухни послышался ответный голос, снова крикнул: — Зайди-ка сюда!

Ольга Николаевна приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Рукава ее были засучены по локоть, голова повязана платком.

— Оленька, не помнишь ли ты... На очистку третьего цеха по смете есть какие-нибудь суммы в этом году?

— В этом нет, а на будущий год отпущены.

— Вот как... А впрочем, ведь каникулы-то у вас в январе!

— Почему это тебя интересует?

— Да вот рабочих нанимаю, — смеясь пояснил он. — Сколько же вас будет народу?

— Человек пятьдесят или больше... — неуверенно ответила Аня.

— Ну, что ж... Приходите. Подпишем соглашение — и трудитесь. Но предупреждаю: работа «подними да брось» и довольно грязная...

Аня не ожидала такого быстрого решения. Этот вопрос сильно взволновал весь класс, и она вернулась домой под впечатлением недавних споров. Предложений на собрании было много, но все они не выдерживали критики, кроме одного: договориться со школой и всю зиму убирать снег на школьном участке...

— Это все? — спросила Ольга Николаевна и, не дожидаясь ответа, ушла обратно.

— Вот спасибо, Михаил Сергеевич! — горячо поблагодарила девушка. — А то мы ломали, ломали головы...

— Выходит, что зря ломали...

Он чувствовал, что Аня хочет что-то сказать еще, но почему-то не решается.

— Я хотела... Нет, это ничего... не спешно... — пробормотала она, но вдруг стремительно открыла свой портфель, вытащила дневник и положила на стол: — Дневник давно не подписывался. Если вам не трудно, подпишите... или дайте маме...

С этими словами она быстро вышла из комнаты.

— Та-ак... — тихо произнес Михаил Сергеевич, проводив глазами Аню.

Он долго и неподвижно сидел, тронутый этим шагом девушки, Шагом, за которым должен последовать поворот в его семейной жизни. Дневник подписывается родителями, а значит, девушка признала его и выразила доверие. Но был ли это только порыв, вызванный какими- то непонятными причинами, или обдуманный поступок? Взволнованный, Михаил Сергеевич начал листать аккуратно обернутый дневник.

Действительно, последняя подпись Ольги Николаевны стояла под отметками за вторую неделю октября. Непонятно почему, но почти два месяца Аня не давала матери дневника.