Германия на заре фашизма

После долгих и трудных переговоров правительство все же подготовило в марте 1930 года финансовую программу, которую все его члены, от социал – демократов до Немецкой народной партии, нашли приемлемой. Однако делегация народной партии в рейхстаге отвергла предложенное решение как несправедливое, хотя оно было разработано членом этой же партии, профессором Паулем Мольденхауэром, который в декабре 1929 года стал преемником Хильфердинга на посту министра финансов. В течение двух недель правительственная программа находилась в тупике, пока Генрих Брюнинг, финансовой эксперт партии «Центра» и глава ее делегации в рейхстаге, не предложил сложный компромиссный план, согласно которому окончательное урегулирование проблемы страхового обеспечения безработицы было временно отложено. Он надеялся, что позднее, когда страсти улягутся, в спокойной обстановке будет найдено устраивающее всех решение.

План Брюнинга был принят центристами и демократами, а после длительных колебаний и Немецкой народной партией. Смертельный удар по плану нанесли социалисты. Под давлением профессиональных союзов и радикального крыла партии они решили отвергнуть формулу Брюнинга. Они сделали это, отлично понимая, что их отказ, скорее всего, приведет к отставке кабинета и к образованию нового правительства, в котором они не будут представлены. Старый аргумент его умеренных членов о том, что партия могла бы работать ради достижения своих целей в правительстве, снова был забыт. Возможно, социал – демократы надеялись, что правительство представит план в рейхстаг, и там он будет или принят под давлением общественности, или отвергнут из – за позиции народной партии. Даже такой итог они сочли бы достижением, потому что непринятие законопроекта указывало бы на антисоциальное поведение немецкой народной партии и поддерживающих ее групп, а социал – демократы оказались бы истинными защитниками народа.

Но было уже слишком поздно. Мольденхауэр, который раньше был готов высказаться за принятие плана даже против своей собственной партии, больше не желал поддерживать его в рейхстаге. Измученный и тяжелобольной Мюллер принял решение отказаться от борьбы. Без полной поддержки своего собственного кабинета он знал, что битва проиграна. Он также знал, что если двумя неделями раньше Гинденбург мог согласиться ввести план чрезвычайным президентским декретом, то теперь он больше не имел такого желания ввиду очевидной неспособности правительства достичь соглашения. Поэтому кабинет решил подать президенту прошение об отставке, и, таким образом, последнее истинно парламентское правительство Веймарской республики покинуло политическую сцену.

Следует отметить, что во всем этом была своя печальная логика. За некоторым исключением члены кабинеты доказали свою неспособность разорвать партийные связи и придерживаться политической линии, которую считали правильной. В один из моментов Куртиус и Мольденхауэр были готовы бросить вызов собственной партии; по требованию Гинденбурга они бы остались в правительстве, несмотря на партийную оппозицию, если бы Мюллер получил от Гинденбурга полномочия ввести свою программу с помощью статьи 48. Но когда Гинденбург отозвал свое требование, Мольденхауэр сразу же вернулся в ряды партии, а Куртиус уклонился от решительных действий, отправившись кататься на лыжах в Швейцарию. Центристы тоже не хотели вступать в противоречия со своей делегацией в рейхстаге; они отказались возрождать первоначальную программу, поскольку партия уже приняла план Брюнинга. Да и социал – демократы не продемонстрировали независимость. Они сделали только вялую попытку повести партию за собой во время решающей встречи, на которой было отвергнуто предложение Брюнинга. Министры, вспоминал позже Штампфер, оставались в помещении только очень короткое время и не делали попыток отстоять план, который считали важным. Предоставив ведущую роль делегациям рейхстага, эти люди фактически отказались от своих правительственных функций. Веймарская демократия рухнула скорее из – за своей внутренней слабости, чем из – за нападок извне.