ГЕРМАНИЯ НА ЗАРЕ ФАШИЗМА

Как и следовало ожидать, переговоры не привели к принятию решения. Партийные лидеры не смогли предложить ни одного конструктивного совета Гугенберг, Каас, Дингельд и Шеффер согласились с тем, что необходимо сохранить авторитарное правительство и ослабить рейхстаг. Они также одобрили концентрацию всех «национальных сил», чтобы на них могло опереться такое правительство. Все согласились и с тем, что нацистов надо ввести в правительство, но, кроме Кааса, сомневались, что Гитлера можно назначить канцлером. Гугенберг, у которого был самый большой и весьма неприятный опыт общения с Гитлером, высказал самые серьёзные опасения. «Я не заметил у Гитлера желания выполнять свои обещания, – заметил он. – Его способ решения политических вопросов заставляет усомниться, можно ли ему доверить политическое лидерство. У меня имеются самые серьёзные возражения». Все были согласны, что выбор канцлера – прерогатива президента и, когда он примет решение, партийные лидеры не станут его оспаривать. Никто не сказал об этом прямо, но все понимали: время, когда партии являлись творцами политики, ушло в прошлое.

Причиной готовности Кааса принять Гитлера в качестве канцлера являлось опасение, что диктатура Папена, не пользующегося народной поддержкой, приведёт страну к гражданской войне. «Нас ждёт ужасная зима, – говорил он президенту. – Двенадцать миллионов немцев выступают против правительства справа и тринадцать с половиной миллионов – слева. Национальное единство, включающее национал-социалистов, является необходимостью». Он настаивал на проведении основательных, спокойных и серьёзных переговоров с ними, потому что стоящие перед страной проблемы не могут быть решены на поспешных коротких встречах, и утверждал, что этого хочет вся страна – и деловые круги, и промышленники, и аграрии. Причём переговоры не должны прерываться только потому, что одной стороне не понравилось что-то, сказанное другой, – такие трудности придётся урегулировать партийным лидерам. «Необходимость в положительном исходе так велика, что я считаю настоящей трагедией, если и эти переговоры станут пустой формальностью и если они прервутся в тот момент, когда нацисты отвергнут очередное предложение. <…> Мы поддержим президента, если будут выдвинуты требования, которые он сочтёт неприемлемыми, но мы также просим президента пойти на все уступки, на которые он сможет пойти, не поступаясь своими основными убеждениями». Если такие переговоры всё же окажутся неудачными, нация должна убедиться, что ответственность за это не лежит на руководстве рейха.

Прелат предложил Гинденбургу выбрать человека, которому он может доверить вести переговоры, предпочтительно не являющегося потенциальным кандидатом на пост канцлера. Он был уверен, что прогресс по самым актуальным вопросам, нечто вроде «соглашения доверия», может быть достигнут тремя или четырьмя решительными партийными лидерами. Издавать чрезвычайные декреты и распускать рейхстаг недостаточно, чтобы провести страну через тяготы грядущей зимы. Необходим президентский кабинет, который одновременно опирался бы на поддержку, пусть и временную, большинства рейхстага.

За настойчивостью Кааса также стояло опасение, что неприятие нацизма будет способствовать усилению коммунистов. Результаты выборов, принёсшие коммунистической партии 100 мест в парламенте, стали потрясением для многих. Изолированные и не имеющие влиятельных друзей коммунисты представляли значительно меньшую угрозу, чем нацисты, но их всеобъемлющая критика существующего порядка вызывала особенно сильные опасения, что позволяло нацистам казаться меньшим злом. Более того, нацисты умело поддерживали и приумножали эти опасения, настойчиво подчёркивая, что их неудачи на выборах не являются основанием для ликования их буржуазных противников. Геббельс писал в «Ангриф»:

«Перед нами зима, которая принесёт нам только худшее или самое худшее. Число большевиков в рейхстаге может очень быстро удвоиться в результате экономической депрессии и безграничной нищеты, в которой живёт большинство немцев. Безнадёжное отчаяние, охватившее массы, может привести к тому, что явью станут даже самые абсурдные ожидания. Как правило, ответственные круги не принимают наши предостережения всерьёз, но, если слова являются неубедительными, факты говорят безошибочным языком».