ГЕРМАНИЯ НА ЗАРЕ ФАШИЗМА

Через два дня Гинденбург снова встретился с лидером нацистов. Ни мрачные пророчества Гитлера, ни требования назначить его канцлером, непрерывным потоком поступающие в президентский дворец, не изменили позиции президента. Гинденбург не желал идти на какие-либо уступки. Он повторял, что, поскольку Гитлер является партийным лидером, он не может возглавить президентский кабинет. Этот пост может занять только человек, не связанный обязательствами ни с одной партией и пользующийся его безусловным доверием. И всё же Гинденбург предложил Гитлеру в течение ближайших трёх дней подтвердить, что он сможет обеспечить парламентское большинство, которое поддержит сформированное им правительство, в котором сам станет канцлером. Давление, которому постоянно подвергался Гинденбург, всё же возымело некоторый эффект. Ещё в августе он наотрез отказался назначить Гитлера канцлером, даже если нацисты и партия «Центра» сумеют сформировать правительство большинства. Теперь он предложил Гитлеру выяснить, найдёт ли тот большинство, которое поддержит его в роли канцлера. Что заставило старого маршала изменить свою позицию, точно не известно: очевидно, он принял во внимание аргумент, всё чаще звучавший на митингах и приводимый в средствах массовой информации, что «недемократично» не допускать на пост канцлера человека, являющегося главой крупнейшей партии. Заключая в себе невысказанное обвинение в неконституционном подходе, этот аргумент вполне мог произвести впечатление на маршала, хотя был лицемерным и неискренним. Закрыть ярому врагу демократии дорогу к власти – такое действие никак нельзя было назвать недемократичным. Учитывая преобладающую тенденцию развития событий, Гинденбург считал маловероятным, что Гитлер обеспечит большинство в рейхстаге, но, если последнему это всё-таки удастся, президент решил больше не идти против воли народа.

Чтобы определить свои позиции, не подвергая их опасности сомнений и искажений, Гинденбург и Гитлер обменялись заранее подготовленными меморандумами. В меморандуме Гинденбурга были кратко изложены его взгляды, а Гитлер, с оглядкой на общественное мнение, мрачно предупредил, что альтернативой неэффективного использования «его» движения является «большевистский хаос». В нём также выражалось сомнение, не возвращается ли президент к старым парламентским методам – если да, то об этом курсе люди должны знать, а он, Гитлер, может только указать на его пагубность.

Видя, что шансов сформировать коалицию почти нет, Гитлер поинтересовался условиями, которые правительство большинства должно выполнить. Ему передали заявление с изложением условий президента: все партии, которых это касается, должны согласовать экономическую программу (чтобы исключить социалистические выступления); старый дуализм между рейхом и Пруссией не должен восстановиться; в случае проведения рейхом реформ ни одно государство не должно получать какие-либо уступки; Гинденбург сохранял свои чрезвычайные полномочия согласно статье 48. Что касается состава правительства, президент сохраняет право одобрить кандидатуры всех министров и, в соответствии со своими конституционными правами, лично выбрать министра иностранных дел и рейхсвера – как представителя рейха на международной арене и главнокомандующего армией.

Гитлер обещал в тот же вечер дать письменный ответ. Гинденбург предпринял ещё одну попытку завершить затянувшуюся дискуссию на дружеской ноте. «Чем всё это закончится, известно одному Богу, – сказал он. – Но я хочу подчеркнуть только одно: как бы ни закончились наши переговоры, мои двери всегда останутся для вас открытыми».

На протяжении трёх следующих дней последовал обмен письмами между Гитлером и Мейснером, в которых обе стороны ещё раз уточнили свои позиции. Мейснер снова акцентировал внимание на том, что президент не может быть уверенным в непартийной позиции Гитлера и потому имеет все основания опасаться, что возглавленный им президентский кабинет превратится в партийную диктатуру. В ответном письме Гитлер указал, что Брюнинг также являлся партийным лидером, но всё же возглавлял президентский кабинет. В ответ Мейснер пояснил, что Брюнинг первоначально сформировал парламентский кабинет и стал главой президентского кабинета только после того, как сумел завоевать полное доверие Гинденбурга. Мейснер предположил, что Гитлер мог бы тоже завоевать доверие президента, но ясно дал понять, что этот день ещё не настал.