Германия: самоликвидация

Опыт показывает, что первые роды после 40 лет крайне редки. Опубликованный в 2009 г. отчёт по микропереписи 2008 г. в отношении бездетности отражает такой результат: среди женщин с высшим образованием в возрасте от 40 до 75 лет 26 % не имели детей, со средним образованием таких было 16 %, а с начальным образованием — 11 %^{83}. Также количество детей, приходящееся на женщину, уменьшается по мере роста уровня её образования. Среди женщин с начальным образованием (по состоянию на 2008 г.) 39 % имели троих и более детей, со средним образованием таких было 21 %, а с высшим образованием — 19 %^{84} (см. также гл. 8).

Данные Федеральной службы статистики относятся к тем категориям женщин, которые сгруппированы по году рождения и репродуктивная фаза которых уже закончилась совсем или в значительной мере, то есть эти данные относятся к прошлому. Ещё показательнее было бы, если бы родившихся в Германии в настоящее время детей можно было сгруппировать по социально-экономическому статусу их матерей. Но это, к сожалению, невозможно из-за показателей, которые статистика учитывает при родах. Однако важные указания содержатся в упомянутом исследовании, когда оно учитывает основную массу берлинских первоклассников^{85}. Из данных по первоклассникам можно увидеть путём углублённой оценки, что репродуктивное поведение в высокой мере зависит от принадлежности к определённому слою. В берлинском исследовании слой определялся не по доходам, а по уровню образования и занятости. При этом, как уже упоминалось, весь основной массив первоклассников разделился таким образом, что на нижний, средний и верхний слои пришлось по одной трети. Углублённая оценка показывает, что доля детей нижнего слоя растёт тем больше, чем больше семья первоклассника: 49,5 % первоклассников немецкого происхождения из семей, имеющих четырёх детей и более, относится к нижнему слою, в семьях ненемецкого происхождения этот показатель ещё выше — 78,5 %^{86}.

Также и в этом случае ничто не мешает нам распространить на всю территорию ФРГ зависимость репродуктивного поведения от принадлежности к определённому слою, доказанную в берлинских данных по первоклассникам, тем более что статистические данные подтверждаются повседневными наблюдениями в школах. Следовательно, нужно исходить из того, что по демографическим причинам доля нижнего слоя в населении непрерывно растёт. В отношении мигрантов уже было показано, что особенно много потомства имеют те мигрантские группы, которые приходится классифицировать как самые необразованные, то есть в первую очередь это мигранты из Турции, с Ближнего Востока и из Африки (см. табл. 3.1, с. 57). На это же указывают и результаты изучения рынков труда. По этим данным женщины, которые не очень хорошо интегрированы в рынок труда, а то и вовсе не интегрированы, сильнее склонны рожать, ещё больше увеличивая количество детей в семье^{87}.

Школьное образование и воспитание детей из так называемых необразованных слоёв осуществить намного труднее, а успехи их намного ниже, чем у других детей. Исследователи в сфере образования относят это на счёт дефицита социализации, который обусловлен происхождением. Логично, что наличие значительной доли детей из необразованных слоёв используется политиками в области образования для объяснения крайне плохих результатов PISA в немецких городах-государствах, хотя там подушные расходы на образование существенно выше, чем в немецких землях. То есть диагностированные дефициты социализации проявились бы даже в том случае, если бы интеллект вовсе не был наследственным или был бы таковым в малой мере. Интеллект, однако, наследуется на 50–80 %, поэтому послойные различия в репродуктивном поведении, к сожалению, означают и то, что унаследованный интеллектуальный потенциал населения непрерывно слабеет. Этот эффект в долгосрочной перспективе решающим образом сказывается на будущности общества.

Тем самым обостряется та проблема, что на нижнем конце пирамиды одарённости и квалификации слишком мал спрос, а на верхнем конце слишком мало предложение. В индустриальном обществе и современном социальном государстве это становится делом, не терпящим отлагательства, поскольку тысячелетний образец селекции больше не действует. Ещё в XIX в. коэффициент воспроизводства нижнего слоя был существенно меньше, потому что многие люди были слишком бедны, чтобы создать семью, к тому же много детей умирало. Такое положение дел никто не захотел бы вернуть. Куда действеннее было бы решить проблемы, которые ставят под угрозу существование социального государства. На то, как при этом сказываются количество и качество, указал ещё давний теоретик социального государства Гуннар Мюрдаль^{88} (об этом см. в гл. 6 и 8).