Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945

Способы ведения войны конечно же отличались на противоположных сторонах и уже были рассмотрены в главе шестой, где мы обсуждали Итальянский театр военных действий. Фундаментальное отличие заключалось в численном преимуществе и снаряжении, которым располагал наш противник. После вступления в войну Соединенных Штатов баланс сил резко склонился в сторону врага. Военного потенциала США было достаточно не только для того, чтобы увеличить дефицит сил немецкой армии на Африканском, Итальянском и Западном театрах военных действий, но и укреплять материальную часть русской армии. Значение этой помощи невозможно переоценить, и кажется вполне допустимым, что Россия вряд ли могла бы перейти к наступлению без нее[46].

Дальнейшее решающее отличие лежало в превосходстве британцев и американцев на суше и на море, которое стало практически полным после 1943 года. Из-за этого мы не могли найти способ существенно задерживать продвижение врага, не говоря уж о том, чтобы помешать ему перевозить на судах людей и снаряжение из Америки в Европу или предотвращать операции по высадке союзников. В целом превосходство врага в воздухе было более решающим, чем общее численное превосходство его сражающихся солдат. Воздушные флоты западных союзников более существенно нарушили равновесие сил, чем неисчерпаемые массы русских солдат.

Из-за этого преимущества союзников была резко сокращена возможность Германии использовать свои линии коммуникаций для перемещения больших групп войск с Востока на Запад и обратно, по мере их потребностей. Какой смысл в хорошо развитой железнодорожной сети, если метко нацеленные бомбы на какой-нибудь виадук могли на несколько дней, а то и недель вывести его из строя? Инциденты, подобные этому, опрокидывали все расчеты, в том числе расписания движения. В 1914–1918 годах можно было рассчитать в пределах часа, сколько времени потребуется, чтобы совершить железнодорожные переброски, даже на весьма отдаленные расстояния. Теперь это исключалось. Каждое предсказание продолжительности движения войск теперь заканчивалось следующей оговоркой: «Если не будет разрыва линии, вызванной воздушной атакой противника». С 1943 года и далее время, которое требовалось на перемещение войск, больше не зависело только от нашей организованности, но также, и чаще всего, от действий вражеских воздушных сил. Бомбовые атаки и в некоторых местах деятельность партизан срывали графики движения, иногда во много раз увеличивая время, необходимое для передвижения. Например, еще в 1943 году перевозка пехотной дивизии с Восточного фронта в Италию заняла по крайней мере четыре недели в среднем, вместо обычных десяти дней.

После потери Северной Африки и еще больше после капитуляции Италии война для немцев утратила характер сражения на внешних линиях. Вместо этого мы оказались в громадной осажденной крепости, границы которой стали неудобно маленькими после поражений на Востоке осенью 1944 года и после успешного вторжения в Нормандию. Это сужение позволило союзникам усилить интенсивность своей воздушной войны, и, по мере того как атаки становились все чаще, обучение и снаряжение люфтваффе неизбежно ухудшались.

Кроме того, союзники располагали дополнительным очень важным преимуществом: скоординированным руководством. Вряд ли можно сказать, что таковое существовало у Германии и ее сателлитов даже перед изменой Италии в 1943 году. Европейские сателлиты мало что могли внести в такое равновесие. Дискуссии между германским Верховным командованием и их союзниками почти полностью ограничивались тем, до какой степени оказывать помощь союзникам, которую могли бы обеспечить немцы, и оказывать ли помощь вообще. Не было продолжительных контактов с Японией, и не было никаких соглашений о продолжительных совместных предприятиях. Старый закон конфедеративного ведения войны состоит в долгосрочной перспективе, в том, что слабые союзники становятся в большей степени препятствием, нежели подмогой. Помощь, которая требуется для того, чтобы поддержать их марку, иногда требует мер, которые разрушают широкую стратегию войны и приводят к распылению сил. Слабость союзника оказывает сильное влияние, но только, разумеется, негативное. У Германии сильных союзников не было.

Совсем иными были условия союзников, насколько об этом можно судить со стороны. Для начала три могущественные нации, полностью поддерживаемые своим народом, стояли на одной стороне и опровергли успокоительную ложь Геббельса, что сильный сильнее всех в одиночку. Союзники могли поддерживать слабые государства без особых для себя трудностей. Постоянные конференции между британскими и американскими офицерами и различные встречи «Большой тройки» свидетельствуют о том, что были сделаны большие усилия для подобного сотрудничества. Так, в Средиземном море американские войска подчинялись британскому командованию, в то время как отношения в Западной Европе были обратными.