Германские рассказы

Я почистил три жёлтые голландские картофелины, купленные сестрой в магазинчике местного турка, положил их вместе с пакетиком кислой капусты в кастрюльку и успешно доставил всё это на кухню. Помыл картофель и кастрюльку, напустил в неё воды и поставил на конфорку. На кухне было одна тётя Лида – мать Андреаса. Я спросил откуда она родом. Оказалось, приехала с Алтая, а родилась на Волге.

– А там где вы жили?

– В Энгельсе.

– Мой отец жил в Марксе. А дед в тридцать каком-то году строил в Энгельсе аэродром, – таким образом мы с тётей Лидой немножко породнились.

В то время, как я кромсал картошку и бросал её в закипевшую воду, беседа наша разогрелась, и она рассказала мне, что она двадцатого года рождения, была в трудармии, замуж вышла поздно, но с детьми никак не получалось. Потом произошёл несчастный случай, и первый муж погиб. В сорок два года она вышла замуж во второй раз – за Петера, который старше неё на семь лет. Вскоре у них родился Андрей (нынешний Андреас), а ещё через три года Ирина:

– Но видимо в нашем возрасте уже нельзя было рожать детей: мне было сорок шесть, а старику вообще пятьдесят три. В общем, наша дочь родилась с этим… детским церебральным параличом. Нам оставалось только надеется на Андреаса, что он её не бросит, как не бросает тебя твоя сестра. И он бы её, конечно, не бросил, если бы не случилось и с ним несчастье. Он занимался спортом, и однажды захотел показать себя перед девушками. Он спрыгнул с крыши клуба. Клуб у нас в селе ещё был одноэтажный. Если бы успели достроить двухэтажный, он не сделал бы такой глупости. Но он не просто спрыгнул, он сделал в воздухе кувырок – сальто. И первый раз у него всё хорошо получилось. Девушки были в восторге, хлопали в ладоши и кричали «молодец!». Ему захотелось повторить и получить ещё больше похвалы. Он прыгнул второй раз, но упал на спину, сломал позвоночник, повредил спинной мозг и навсегда остался прикован к инвалидному креслу. После этого у нас со стариком была одна только думка: что будет с нашими детьми, когда мы умрём? Если бы мы остались на Алтае, их ждал бы дом престарелых и жизнь среди сумасшедших стариков и старух. Поэтому мы решились уехать сюда. Здесь Андреасу сразу дали коляску для дома, и обещают электрическую для улицы, когда он получит немецкий паспорт. А когда пройдут два года15, мы переедем на вест. Там живёт моя сестра. Она писала нам, что на весте есть сеньёренхаймы для стариков и инвалидов. В них каждый живёт в своей квартире, и есть люди, которые за ними ухаживают. Тогда мы можем спокойно покинуть этот мир. Наши дети будут устроены.

– Да, действительно, в таких домах инвалид может жить один. – согласился я и бросил в кастрюльку содержимое пакетика с надписью «Sauerkraut»16.

В пакетике было граммов сто, самое большое – сто пятьдесят. Я подумал, что капусты на эту кастрюльку маловато. Ладно: что есть, то есть.

– И ты ничем не будешь заправлять свой суп? – спросила тётя Лида.

– Сметаны положу, да и дело с концом. Чай, не трескать сюда приехали.

Когда я через десять минут попробовал своё варево, то был потрясён. Я, конечно, знал, что это кислая капуста – так ведь на пакетике написано – но, чтобы настолько кислая! Немцы – звери: во всё, что у них должно быть кислым, суют столько уксуса, что невозможно. Недаром Маргарет Тетчер говорила, что их свиные ножки с кислой капустой не выдержит ни один европейский желудок. В Беренштайне я уже отведал их роль-мопса17, но думал, что это исключение, а оказывается правило. Если останусь здесь надолго, буду квасить капусту и продавать им, чтоб они, наконец, узнали, как на самом деле выглядит кислая капуста.

Я оставил сварганенные щи на столе и вернулся в свою комнату, уверенный, что Лиза выльет эту кислятину куда следует.

Был уже второй час, а её всё не было. Я начал волноваться: всё ведь может быть: каждый день передают про несчастные случаи на дорогах, а в Криммитшау такие крутые спуски и подъёмы, а сегодня ещё и гололёд. Но вот уже три часа. Я не знал, что делать. Кто в неведении переживал за жизнь близкого человека, поймёт меня.

Наконец, вдали коридора послышался цокот Лизиных каблучков. О, я узнал бы его из звука тысяч шагов! Словно гора с плеч свалилась:

– Ты что так долго?