Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

Поэтому тем больше было у него причин извратить эту «прусскую» армию и заставить ее погрузиться в национал-социалистическую трясину. Более того, нужные инструменты для этого оказалось найти довольно легко. Нацистский лексикон уже проник в язык армии и угнездился, в частности, в «Обязанностях германского солдата» (приложение 38), которые были изданы 25 мая 1934 года за подписями Гинденбурга и Бломберга. Там провозглашались такие постулаты, как «носитель меча германского народа» (обратите внимание: не государства), «народа, объединенного национал-социализмом и его жизненным пространством»; «доверие, на которое опирается дисциплина, прямая и преданная, богобоязненная и правдивая», и т. д. Эти добродетели должны были сделать солдата примером для других. Тайный приказ, вышедший в следующем году (22 июля 1935 года), регламентировал «Отношения офицеров запаса к государству»: «В отношении государства вермахт безоговорочно принимает национал-социалистическое мировоззрение. Следовательно, необходимо обращать офицеров резерва в такой же образ мышления. Вследствие этого никого нельзя назначать офицером запаса до тех пор, пока он искренне не воспримет национал-социалистическое государство и не выступит за него публично вместо того, чтобы проявлять безразличное или даже враждебное к нему отношение». Впрочем, было не слишком-то разумно требовать «искреннее восприятие», поэтому естественным результатом этого стала вынужденная ложь и неискренность многих офицеров, что влекло недоверие к ним со стороны партии и рост фанатизма, который всегда был врагом разума и человеческих взаимоотношений.

Из года в год росло напряжение. Вслед за кризисом Фриша, весной 1938 года, Гитлер потребовал у нового главнокомандующего рейхсвером «привести армию в более тесный союз с государством и его философией». 17 августа 1938 года, через три месяца после падения Фриша ваффен СС были формально объявлены независимым «носителем меча», равным по статусу армии. Такого рода вызов партии не мог принести ничего другого, кроме углубления скрытого недоверия армии к режиму. Одних только соображений самосохранения было достаточно, чтобы привести к этому. Война не принесла никаких улучшений. Приказ Гитлера «об эвтаназии» от 1 сентября 1939 года вначале не был широко известен. Но 28 октября 1939 года Гиммлер заметил, что «из-за войны выпускается лучшая кровь», и приказал СС «рожать детей». Некоторые подразделения армии выразили крайнее негодование, и через некоторое время Гиммлер, прибегнув к объяснениям, фактически был вынужден извиниться. Были и другие шокирующие моменты. Отношение армии к СС и к полиции после завоевания Польши варьировалось между ненавистью и отвращением. Солдаты были возмущены преступлениями, совершаемыми эсэсовцами, такими же немцами – людьми, которые представляли мощь страны; армия была в шоке оттого, что подобные зверства совершались под ее прикрытием и при этом оставались безнаказанными.

Однако только вторжение в Советский Союз, начавшись 22 июня 1941 года, сделало идеологическую цель Гитлера совершенно очевидной. Можно многое сказать относительно того, что, по мысли Гитлера, это нападение было следующим этапом тайного сражения, которое он когда-то успешно вел против коммунистов в Германии. Борьба идей продолжалась теперь в области между Вислой и Волгой. Как таковая, она осуществлялась, согласно приказам, с жестокостью, которая со временем лишь усиливалась. 6 июня, незадолго перед нападением, было издано руководство «по обращению с политическими комиссарами». Оно попирало международный закон и военную традицию, сводя их к нулю. «В принципе, – говорилось в руководстве, – их нужно казнить немедленно, если они будут обнаружены за работой или будут оказывать сопротивление». Достаточно многозначительно, что письменно этот приказ должен был распространяться только среди армейских командующих и маршалов военно-воздушных сил; ниже этого уровня он должен был распространяться устно. После 1942 года армия этот приказ молчаливо игнорировала.