Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945

Идеологическая нота зазвучала вновь 10 октября 1941 года в тайном приказе, в котором говорилось: «Имеется еще много замешательства насчет отношения, которое следует принять войскам к большевистской системе. Главной целью кампании против еврейско-большевистского режима является полное уничтожение его военной мощи и искоренение его азиатского влияния на европейские цивилизации. На войска эта цель накладывает задачу, которая выходит за пределы обычных функций солдат. Воин на Восточном фронте – не просто солдат, сражающийся по правилам войны; он также несет в себе неистребимую веру народа…» Разгром под Сталинградом еще не повлиял на мировоззрение командующих. Доказательства этого можно найти в приказе генерала Шёрнера, которого Верховное командование ценило достаточно высоко, чтобы дать его приказу широкое распространение. Приказ был издан 1 февраля 1943 года, и в нем подчеркивалось: «Борьба ведется двумя идеологиями, между двумя концепциями жизни, двумя образами жизни». Одновременно развернулась кампания, ставившая своей целью «революционизировать» армию и офицерский корпус. Кампания осуществлялась партийной штаб-квартирой и достигла кульминации 22 декабря 1943 года в приказе, который был отдан Гитлером, создавшим «штаб национал-социалистического руководства» в Верховном командовании и посты «офицеров национал-социалистического руководства». Это были своего рода капелланы; они должны были быть «воинственными», а работа их считалась такой же важной, как тактическое руководство и обучение (приложение 34).

Если до войны, в понимании Гитлера, государство покоилось на двух столпах: политическом (национал-социалистическая партия) и на военном (вермахт), то в ходе войны подход изменился: вермахт должен был быть «рукою, держащей меч», а партия (очевидная аналогия со Средневековьем) – светской рукой церкви. Однако «миссионерская» деятельность «офицеров национал-социалистического руководства» сводилась на нет «самим широким распространением недостаточного понимания» и, разумеется, «старой прусской военной традицией». Морской флот и люфтваффе «случайно» были исключены из таких опытов, ибо они непременно получили бы огласку. Гитлер между тем был непоколебим. Чем туманнее было мировоззрение, тем более цепко он держался за мысль, что его мировоззрение чудесным образом преодолеет оружие. В это едва ли можно поверить, но это правда, что 13 марта 1945 года, примерно за полтора месяца до того дня, когда он покончил жизнь самоубийством, Гитлер издал приказ, который гласил: «растущие невзгоды и счет войны требуют последнего усилия, если мы хотим обеспечить победу. В такой борьбе, как эта, самое мощное оружие, которое у нас есть, – это идеология, политическая вера… Поэтому я отдаю следующий приказ: первая задача командующего офицера – сделать свои войска политическими фанатиками, а командующие офицеры ответственны передо мной за национал-социалистические убеждения их солдат». Поскольку Гитлер был подвержен подобным «идеям», неудивительно, что они присутствуют и в его последних приказах, которые он писал в расчете «передать их потомству»; при этом он мог посвящать целые страницы разоблачению «предательства» армейских офицеров и Генерального штаба.

Абсолютный и неизлечимый комплекс Гитлера, подозревавшего всех и вся в предательстве, рос в течение многих лет. Это было результатом подсознательных элементов недоверия, факторов как психологических, так и социальных, вероятно, также и физических, но, несомненно, и военных. В июле 1944 года этот комплекс получил признаки полного и окончательного оформления.

Между тем в штаб-квартире служил офицер, чье суждение о ситуации внушает доверие. Обязанностью этого офицера было вести военный дневник вермахта, и благодаря этому он был достаточно широко информирован. Более того, будучи образованным историком, он мог вполне профессионально судить о происходящих событиях. Так, он писал о ситуации, сложившейся после 20 июля: «…Никогда и ни при каком театре военных действий ход войны не подвергался воздействию измены. Это справедливо, в частности, и для периода после 20 июля 1944 года. Примечательно, что в число заговорщиков входили командующие армией, равно как генералы и штабные офицеры, занимавшие ключевые должности; однако как на Восточном, так и на Западном фронте они оказывали военное сопротивление врагу так же яростно, как и другие, которые не были в это втянуты. Поведение фельдмаршала Роммеля в данном случае весьма показательно». После короткого описания стратегических и политических идей заговорщиков он продолжает: «Таким образом, конспираторы имели точно те же интересы, как Гитлер… Теория измены не больше объясняет исход войны, чем теория «саботажа». Наоборот, ход войны был настолько логичен сам по себе, что ее исход не нуждается ни в каких других объяснениях».